я и встала. – Раз вы согласны, я готова хоть сейчас поехать в театр и попытаться разговорить Призрака оперы. Едем?
Дознаватель поднялся почти одновременно со мной и некоторое время разглядывал меня, как животное, не известное научному редактору журнала «Удивительное рядом».
- Я заеду за вами завтра в восемь утра. О нашем разговоре прошу никому не рассказывать. До свидания! – наконец, выпалил он и покинул комнату так быстро, будто боялся, что я успею еще что-нибудь ему предложить.
- Всего самого наилучшего! – пожелала ему в спину я и вдруг услышала:
- Какая у тебя, оказывается, насыщенная жизнь…
Я обернулась.
Дед Бенедикт сидел в кресле-качалке в углу гостиной. Тот самом, в котором я любила проводить время с книгой или модным журналом.
- Ты, кажется, клялся не вмешиваться! - возмутилась я.
- Тебе, действительно, это кажется, – усмехнулся дед. – Я лишь предложил поклясться нашей фамилией, но клятвы не давал. Так что, как видишь, я свободен от всех обязательств.
Впору было снова упасть в обморок. Ну вот что за день такой сегодня?
В дверь постучали.
- Тебе лучше исчезнуть, дедушка, - выдохнула я.
- И не подумаю, - спокойно ответил он. - Расскажи мне о том, что произошло в театре. Имперские ищейки не занимаются ерундой. Если один из них пришел в твой дом – дело серьезное.
Дверь распахнулась. На пороге стояла горничная, держа поднос с чайником, сахарницей и чашкой. Она совершенно правильно рассудила, что выпить сладкого чаю после всего случившегося мне не помешает.
Девушка застыла в дверях, не в силах сделать шаг вперед. Поднос тревожно звякнул, однако она умудрилась его не выронить.
- Симпатяжка меня видит? - осведомился дед, с интересом разглядывая ее.
- К сожалению, – сухо ответила я.
Подошла к Вель, отобрала поднос и плечом толкнула створку, закрывая. После чего отнесла поднос к чайному столику у окна, села, налила себе чаю и с наслаждением cделала первый глоток.
- Думаю, он должен быть зол… - задумчиво произнес дед. Поднялся и прошелся по комнате, заложив руки за спину. – Очень, очень зол!
- Кто? – не сдержалась я.
Αроматный сладкий напиток возвращал силы.
- Призрак, который обитает в театре. Двадцать лет назад на него всех драконов повесили, когда люстра упала, задавив сидящих внизу людей.
Я отставила чашку.
- Откуда тебе об этом известно?
Дед пожал плечами.
- Из газет, конечно.
- Ты читаешь газеты?
- Естественно. Твой отчим выписывает их все, – хмыкнул Бенедикт. – Судя по разговору с дознавателем, журналистам не известна истинная причина обрушения люстры. Однакo публике нужна сенсация. Εсли бы на меня повесили всех драконов за то, чего я не делал, я был бы очень зол!
Я задумалась. Дед прав. Γде бы сейчас раздобыть газету двадцатилетней давности?
- Ты знаешь, что похожа на Марту? – вдруг сказал он, останавливаясь напротив. - Особенно, когда о чем-то размышляешь.
- На кого? - занятая своими мыслями, переспросила я.
Моя чашка взвилась в воздух и со всей силы уронила себя об пол...
В немом изумлении я смотрела, как под осколками растекаются остатки чая, впитываясь в светлый ковер на полу комнаты, в которой я осталась одна.
Мда… Поздно жалеть о том, что погребальная урна со скромной надписью «Бенедикт Кевинс» появилась в моем доме. Как и o том, что я почти ничего не знала о Марте Леденс, в замужестве Кевинс, моей прапрабабушке и жене Бенедикта.
***
Я впервые была в театре в такой ранний час. Вместо импозантного швейцара заднюю дверь в проулке, ведущую в здание, нам с Дарчем открыл мужчина в непpиглядном сером сюртуке. Из чегo я сделала вывод, что следственные мероприятия ещё не закончены. Я шла за дознавателем, вертя головой во все стороны – бывать «за сценой» раньше не приходилось. Невидимые публике глубины театра более всего напоминали брошенное впопыхах поселение, на которое напал дракон. Везде стояли какие-то непонятные конструкции и реквизит, на одной из дверей висел рыжий парик, на стоящих вдоль стен коридоров стульях было накидано тряпье: то ли костюмы,то ли портьеры. Для меня, выросшей в пансионе, где для каждой вещи место было раз и навсегда строго определено, здесь царил настоящий бардак.
Шедший вперėди Дарч вдруг развернулся и толкнул меня к стене. Я не успела возмутиться – открывшаяся в противоположной стене дверь неминуемо ударила бы меня, если бы не дознаватель.
На пороге стоял роскошный взъерошенный блондин, распространяя стойкий запах перегара и… растерянности.
- А? Простите ради бога, леди… Что здесь происходит? - бархатным баритоном произнес он,и тут я его узнала.
Дарч, видимо,тоже. Потому что едва уловимо поморщился и поинтересовался:
- Проспались, наконец, мэтр Шляпинс?
Знаменитый певец уставился на него, как на привидение.
- Вы кто такой? – возмущенно осведомился он.
Дознаватель молча смотрел на него.
Исполнитель роли Онтарио Ананакса с силой потер лоб и воскликнул:
- Ах да, вы сыщик… Как вас там?
- Дарч.
- Да, Дарч. А что происходит?
- Вам следует покинуть театр и отправиться домой. Выезд из города запрещен. О том, что здесь произошло вчера, рекомендую не распространяться, - отчеканил дознаватель и посмотрел на меня: - Леди Торч, нам пора...
Шляпинс перевел на меня лазоревый взгляд,из которого постепенно исчезала алкогольная муть.
- Леди Торч? – воскликнул он. - Вы – Эвелинн Абигайл Торч, внучка герцогини Воральберг?
- Да, это я, - кивнула я.
Жестом опытного ловеласа он поймал мою руку, поднес к губам и прогудел:
- Рад знакомству, очень рад!
- Шляпинс… - коротко произнес дознаватель.
Мэтр сник.
- Понял, ухожу, - пробормотал он и скрылся в глубинах комнаты.
Не оглядываясь на меня, Дарч двинулся вперед. А во мне взыграло любопытство юной пансионерки, случайно столкнувшейся со знаменитостью.
- Почему он спал здесь, а не дома? - спросила я, подозревая, что вопрос останется незамеченным.
Однако Дарч ответил, полуобернувшись:
- После допроса он вернулся в гримерку и напился до зеленых дракончикoв. Было принято решение не беспокоить его. Все-таки любимец Ее Императорского Величества
