не пошатнул мой мир, — но Джордан властен в постели. Словно сберегает это для меня.
— Если бы я мог остаться в тебе до конца жизни, я бы так и сделал.
Заявление произнесено с полной серьезностью. Я смеюсь, он кусает мою шею и толкаясь бедрами, погружается в меня. Наказание и вознаграждение. Благословение и проклятие. Слишком сильно, между нами, слишком много напряжения.
— Черт, детка, ты так хорошо ощущаешься.
— Не останавливайся, — умоляю, прижимаясь лицом между его шеей и плечом.
Он врезается в меня до тех пор, пока я не оказываюсь почти там, на грани оргазма. Я так заведена, не думаю, что когда-нибудь кончу сильнее. На мгновение теряю над собой контроль, готовая выдать каждый секрет, признаться в каждой лжи. Потому что люблю его. Так сильно, что не могу его потерять. Он тот, кого я ждала всю жизнь. Но слова мамы звучат в моей голове, как похоронный звон.
— Я хочу от тебя ребенка, — шепчет он.
То, как сильно он кончает, выбивает почву из-под моих ног. Я устремляюсь в прямо в пучину отчаяния.
***
Мы спим. Занимаемся любовью. Спим. Среди ночи я чувствую, как он входит в меня сзади, одной рукой обхватывая мою грудь, а пальцами нежно сжимая горло. Я ощущаю пульс на подушечке его большого пальца, его сердце бьется рядом с моим. Другой рукой он скользит между моих ног и прижимает к себе. Все что остается — это сдаться на волю его медленным толчкам туда-обратно.
— Расслабься. Позволь мне сделать это, — говорит он. — Обещаю, тебе будет хорошо.
Он держит свое слово. Джордан всегда добивается обещанного. Он отдает все, что у него есть.
Несколько часов спустя я вхожу на кухню, чтобы взять бутылку воды, и резко останавливаюсь, когда вижу, как Джордан уставился на ящик с наличкой. Сейчас четыре утра, я не чувствую ног от усталости, поскольку измотана слишком большим количеством великолепного секса.
Он так поглощен тем, на что смотрит, что не слышит мой приход.
— Джордан?
Он поднимает голову, брови нахмурены, в его глазах плещется замешательство.
— Наличка пропала. — Слова звучат обыденно, его лицо ничего не выражает. Но мой желудок ухает вниз. Потому что я знаю. Сразу же понимаю, что случилось. Понимаю, что это моя вина.
— Ты уверен? — спрашиваю я, отчаянно надеясь, что вышла ошибка. Может, я услышала его неправильно.
— Да, уверен.
Мое сердцебиение ускоряется, колени начинают дрожать от прилива адреналина. На то, чтобы понять, что случилось с деньгами, уходит меньше секунды. Здесь больше никто не появлялся. Уборщики приходят через день и сегодня воскресенье.
— Тут было чуть больше десяти тысяч. — Джордан искренне озадачен. Он безоговорочно доверяет мне, что даже не предполагает, что я могу быть той, кто взял их.
Никогда не думала пересчитывать их. Никогда не приходило этого в голову. Не могу даже представить причину, которая бы оправдала необходимость взять деньги и не сказать ему.
Он смотрит на меня с ничего не выражающим лицом.
— Где деньги?
Я не могу сказать ему, что это Томми. Десять тысяч классифицируется как кража в особо крупных размерах — тяжкое преступление. Томми попадет в тюрьму и никогда от этого не оправится. Он слишком слабый для преступной жизни.
— Ты их взяла? — пытается он снова, медленно подбираясь к правде.
Все, что я могу — кивнуть, стыд окрашивает мое лицо в темно-красный. Другого пути нет.
— Для чего? — Он пока еще не зол, но его любопытства достаточно, чтобы следовать заданному курсу. Он не отступит и все примет нелицеприятный оборот.
Ладони потеют, колени дрожат, я подхожу ближе, чтобы лучше разглядеть его лицо через кухонный островок.
— Не могу сказать.
Его выражение лица сменяется с любопытного на подозрительное.
— Не можешь сказать?
— Прости… не могу.
Он разочарованно выдыхает. Джордан сдерживается, но надолго его не хватит. Я же в свою очередь не могу заставить себя откровенно солгать ему. Хоть и косвенно, я ответственна. Томми был тут из-за меня.
— Райли, почему ты не можешь сказать, зачем тебе понадобилось десять тысяч долларов наличными? — Разочарование переходит в гнев. Он у него на лице написан и слышится в голосе.
— Не могу сказать, — повторяю я со слезами на глазах.
— Я говорил тебе никогда не лгать.
— Я не вру.
— Замалчивая правду, ты лжешь.
— Прости. — Мне правда жаль. Очень. Я потеряю его, потому что не могу отправить друга в тюрьму. — Можешь просто поверить, что на то была причина?
— Доверяй, но проверяй, слышала о таком? — Я вытираю слезы, стекающие по щекам, и киваю. — Я больше никогда не смогу тебе доверять. Ты понимаешь это? Дело не в деньгах. Это не имеет никакого отношения к ним. Все потому, что ты не хочешь сказать, зачем их взяла.
Что я могу ответить? Нет никакого оправдания. Со слезами, бегущими по щекам, я киваю. Потому что он такой хороший человек. Отдает всего себя. И единственное, о чем он просил — быть честной. А я не могу сделать даже этого.
— Понимаю.
— И все? Это все, что ты скажешь? — Он выглядит более чем озадаченным, и я не виню его. Знаю, как было бы больно находиться на его месте.
— Мне жаль, — продолжаю повторять я. Это все, что могу сказать.
Он качает головой, зубы стиснуты.
— Этого недостаточно. — Он отводит взгляд и резко выдыхает. Конец близок. Я читаю это по его лицу. Джордан думает, что я вру ему, а он терпеть этого не может.
— Полагаю, я ошибался на твой счет. Тебе нельзя доверять… Я собираюсь на пробежку. Хочу, чтобы к моему возвращению тебя здесь не было.
Глава 18
Райли
Сломленная, в полном отчаянии, так быстро, как только возможно, я упаковываю личные вещи, запихивая их в спортивную сумку. Сборы занимают больше времени, чем хотелось, потому что я так трясусь, что все валится из рук. Стараюсь не брать ничего, что может принадлежать ему, даже зубную пасту, просто на всякий случай.
IPhone, кредитную карту, что дал Джордан кладу на кухонную стойку. Беру две тысячи долларов, которые я должна была отдать Томми, до того, как он решил украсть десять тысяч и оставляю рядом с кредиткой. Это в некоторой степени покрывает украденные деньги.
После этого, я говорю до свидания месту, которое являлось моим домом на протяжении трех месяцев. Это жилище, связанно с таким большим количеством воспоминаний. Здесь я впервые влюбилась. Здесь узнала, что однажды хочу завести своих детей. Это тот самый дом, где, как я думала, нашла единственную, настоящую родственную душу… созданную
