из святых.
— Пойдёмте к Остробрамской иконе Божьей Матери. Она и защитит, и поможет сохранить ваше счастье.
Иван, поблагодарив священника, купил свечу и поставил у иконы. А потом решил купить такую же небольшую икону в серебряном окладе для их с Машей дома. Молодой служитель улыбнулся и перекрестил его.
Затем их пригласили к протоиерею (старшему священнику) Михаилу.
Встреча друзей
— Ну вот мы и встретились с тобой, правдоборец Нил Горский, — звонко захохотал отец Михаил и пошел навстречу Нилу. Тот несколько минут всматривался в лицо священника и вдруг радостно вскрикнул: «Мишка⁈ Свиридов⁈»
И они бросились обниматься.
Они похлопывали друг друга по спине. Затем отстранялись, пристально всматриваясь, и вновь обнимались.
— Что вы так удивляетесь, молодой человек? — обратился отец Михаил к Ивану. Привычный штамп не дает вам абстрагироваться и увидеть в священнике обычного человека?
— В какой-то степени вы правы, не буду отрицать. Но я приятно удивлен.
— По вашему ответу я, не глядя, узнал бы внука Нила Горского. А теперь вижу ваше внешнее сходство. Будем знакомы: Свиридов Михаил Петрович, давний приятель вашего деда, из-за которого весь выпускной класс нашей школы, да и он сам, могли бы вылететь с «волчьим билетом».
— Так вот откуда у деда такая страсть к волкам, — широко улыбнулся Иван. И что же такого натворил мой дед?
— Ну… тогда слушайте, что отчебучил Нил. И благодаря чему нас не исключили из школы.
Школа у нас была особенная. Здесь преподавали лучшие учителя. Огромное внимание уделялось изучению немецкого языка, но по желанию в кружках можно было изучать английский или французский языки.
Нил и его дружок Ленька Лифшиц решили устроить акцию протеста по случаю увольнения замечательного учителя немецкого языка Георга Гессе. Мало того, что учитель был уволен по непонятной причине, кому-то из городского отдела народного образования пришла в голову «светлая» мысль — прекратить изучение немецкого в школе.
И если в предвоенное время и в годы войны страна считала изучение немецкого языка первоочередной образовательной задачей, то сейчас предлагалось посмотреть на немецкий язык с другой стороны, как напоминающий о боли, страданиях миллионов советских людей.
Главной задачей должна стать подготовка учащихся к жизни, общественно-полезному труду. Для этого вводилась в 5-х классах общественно-производственная практика, чтобы помимо аттестатов зрелости, учащиеся получали специальности шоферов, механизаторов, строителей и т. д. Изучение немецкого и иных языков не является основной задачей воспитания подрастающего поколения. Их можно изучать в кружках.
Кому из методистов отдела образования пришла в голову идея вытеснить иностранные языки, неизвестно. Но на родительском собрании зачитали письмо за подписью заведующего городского отдела народного образования, уходившего на заслуженный отдых.
Родителей на собрании было мало. Особого возмущения письмо не вызвало, за исключением нескольких человек. Поэтому Горский с Лифшицем решили провести акцию протеста и попытаться обратить внимание общественности на беззаконие. Они подготовили несколько плакатов с лозунгами. Пару из них я даже запомнил на всю жизнь: «Знать много языков — значит иметь много ключей к одному замку» и «Знание языков — дверь к мудрости». Правда, авторов я не помню.
— Первый принадлежит Вольтеру, — сказал Римас, — а второй…
— Второй — Роджеру Бэкону, — опередил его Иван. И Римас довольно усмехнулся.
— Лифшиц понесся расклеивать плакаты на дверях школы и в классах, — продолжил рассказ отец Михаил. — Там его и перехватил физрук. А Нил, раздобыв где-то рупор, залез на крышу и начал орать.
— Нил, ты помнишь, что орал?
— Еще бы! «Для познания нравов какого ни есть народа старайся прежде изучить его язык», — это говорил Пифагор. Как же мы будем общаться в мировом пространстве, если нас хотят лишить этого? Прислушайтесь к мнению мудрых людей: «Не зная языков, ты никогда не поймешь молчания иностранца». Это слова нашего современника, философа и поэта Станислава Леца.
Народ, проходивший мимо школы, начал проявлять интерес. Что происходит в школе? Как ребенок мог оказаться на крыше? Где руководство школы? Немедленно вызывайте пожарных!
— Нил тем временем перешел на немецкий язык, — продолжил Михаил, — и стал орать, что немецкий язык — это язык великих Гете и Шиллера. «Кто не знает иностранных языков, тот ничего не смыслит и в своем родном языке», — процитировал он Гете.
В это время открывается окно на втором этаже и из девчоночьего класса высовывается во весь рост самая красивая девочка школы Лиза Вяземская и кричит: «Нил, я с тобой заодно! Верните в школу Георга Гессе и немецкий язык!»
Появляются пожарные. Нила с трудом стаскивают с крыши. И тогда мы с моими одноклассниками выстраиваемся плотной стеной и отгораживаем его от какой-то сумасшедшей инспекторши из отдела образования. Она как фурия готова растерзать пацана и грозится отчислением. Нас неожиданно поддерживает директор Савик Савелий Борисович по кличке «Сова».
Народа в школьном дворе прибавилось. Одни возмущались происходящим, другие поддерживали Нила. И тут случилось невероятное. К Нилу пробрался корреспондент одной из немецких газет и решил поговорить с ним. С какой целью забрались вы на крышу? Притесняют ли вас в школе? Чем занимаются ваши родители? — задает он кучу вопросов. На что Горский вдруг начинает хохотать. Спецкор в недоумении. А на Нила внимательно уставился незнакомый мужчина, стоявший неподалеку.
— Вы все неправильно поняли, — заявляет Горский на отличном немецком. Сегодня у нас в школе была генеральная репетиция спектакля, который проводится в школе уже несколько лет подряд. Люди вспоминают страшный период войны, ненависть миллионов людей к фашизму и немецкому языку, и то, как сегодня все понимают необходимость объединяться, проявлять толерантность друг к другу, чтобы сохранить мир во всем мире. Вот примерно так и было.
— Да, так это и было, — подтвердил рассказ друга Нил. Только потом со словами: «Ну что, сказочник, пойдем побеседуем», — повел меня в кабинет директора незнакомый мужчина. Я мысленно простился со школой, друзьями. Представил, как родители спускают с меня шкуру. Одним словом, приготовился к худшему.
Как выяснилось, незнакомец оказался только что назначенным заведующим городского отдела народного образования. Жаль, я не запомнил ни его имени, ни фамилии. Это был человек с большой буквы. Он мог бы пустить под откос наши судьбы одним росчерком пера.
Но он ухватился за мою ложь, которую я преподнес немецкому корреспонденту, и тот ее принял. Директор успел сказать, что мы с Ленькой — лучшие ученики школы, победители всевозможных олимпиад.
— Так был еще и сообщник?
— Соратник, — нагло поправил я незнакомца. Терять-то мне было нечего. Директор закатил глаза. Незнакомец усмехнулся. И… меня отпустили. Говорят, эта история стала известна самому Сталину. И когда ему рассказали, что я выдал немецкому
