и только тогда по залу прошелестел вздох, и на парня обрушился шквал аплодисментов.
- Ну, Дед, ну, Вековун, устроил нам славу на всю Роксолань! – воскликнула я, когда стихли аплодисменты. – И где это видел он Дев со звёздами во лбу, да Нюру Златовласую?
- Ань, это же аллегория, приукрашение, преувеличение для красоты слога, – заступилась за Деда Таня.
- Ничего не преувеличение, – возразила Лана. – На свадьбе у кого звезда во лбу сияла? А когда Анна луч пускает, вы лицо её видели? У неё же на середине лба сияет солнышко размером с маленькую монетку – «звёздочку». И у остальных тоже. А сегодня во время работы с Зеркалом, у неё волосы на солнце золотом отливали. Так что из песни слов не выкинешь. Да и не надо. Всё в ней, правда. А то, что сказано, будто Триединый ей «родный батюшко», а Леля «сестрица старшая», так это для полновесности.
Речь Ланы сопроводили дружными аплодисментами.
Да-а-а… попала я в местный фольклор. Уже песни слагают. Старается Дед-Вековун, известность мне создаёт, словно без него не обойдутся.
- Игорёк, – обратилась я к пареньку, – так зачем тебе нужна была Нюра?
- Как зачем? Я же сказал, чтобы ты мне силу дала и смелость, – удивляясь беспамятности Нюры, проговорил Игорёк.
- Но ты и так очень смелый. Вон как за друга заступился! На такого здоровенного мужика кинулся! – с восхищением сказала будущая его тётушка Таня.
- Игорёк, ты очень смелый и сильный, – добавила я. – Только сила твоя не в кулаках, не в крепком теле. У тебя другая сила. Сила в твоём духе. А это важнее любой другой силы.
А потом в спальне я, действительно, очень понадобилась мужу. Он мне тоже. Мы разжигали друг в друге пламя Леля, полыхая ничего не воспламеняющим, кроме нас самих, огнём.
Триединый, разве можно не любить этого мужчину?! Мой! Мы сливались в любовном пламени и раскатывались в стороны. Потом снова устремлялись друг к другу, отдаваясь и беря, впитывая возлюбленного всеми порами тела и фибрами души, становясь единым целым.
***
На следующий день, после обеда в кабинете собрались я, Елисей, Борис и Таня.
- Аня, мы с Борисом сегодня в Ильмерь ходили, в школу. Договорились об обучении ребят экстерном, – сообщила Таня. – Парням по шестнадцать – семнадцать лет, не садиться же им за одну парту с шестиклассниками. А Игорьку восемнадцать, через три месяца девятнадцать исполнится.
- Тань, а как же Ломоносов учился?
- Так, то – Ломоносов, да ещё где и кода? Здесь всё по-другому. Да и Ломоносов один был, а их десять. Отдельную группу сделают, в виде исключения.
- Ага, по блату, – засмеялась я.
Елисей с Борисом, слушая нас, недоумённо переглядывались.
- Аня, вы это, о чём сейчас говорили? – спросил удивлённо Елисей. – Кто такой Ломоносов?
- Это в нашем мире был величайший учёный своего времени. Он в школу пошёл в возрасте наших пареньков и учился с малышами.
- Почему?
- Потому что, где он жил, школы не было.
- Что такое «по блату» и «экстерном»? – спросил Борис.
- Ну…, это по знакомству, по-родственному. А экстерном, значит ускоренно, вот как вы договорились.
- Анна, а разве ты не забываешь свой мир? – обеспокоенно спросил Елисей. – Ведь у тебя все обороты, ты детей родила. Должна бы уже забыть.
- Увы, Елисей, не всё забывается. Язык – да, забывается. Если бы нам не запретили общаться между собой на родном языке, то и он не забылся бы. Да и то не полностью забывается. Когда слов не хватает для определения какого-то действия, явления, описания чего либо, возникают из сознания слова нашего мира. Значит, это не противоречит указу Хранителей. Нам и срок-то определили в три года. А ещё нужно учитывать, что нас наши родные, оставшиеся на Земле, держат. Памятью своей, переживаниями из-за неизвестности о нашей судьбе. Но мы же не для этого собрались. Я хочу поговорить о дальнейшей судьбе Игорька.
- А что с ним не так? – удивилась Таня.
- Наоборот, с ним очень даже всё так. Он прирождённый Проводник.
- Это у него от его родного деда Славомира Златогорского, маминого брата, передалось. Он Проводником был, Кудесником. Они с Любомиром друзьями были. Славомир и подарил тому Путаницу, – объяснил Борис. – А ты что-то предложить хочешь?
- Хочу. С ним ещё индивидуально заниматься нужно медитацией. В школе им основы дадут, а тебе, Борис, придётся выкроить время, для основательных занятий. Да и двойняшкам тоже. Взросленькие уже. Вон, Ярунку шестнадцать было, а мы его к Граалю с собой раз в месяц брали. Игорьку развиваться нужно. А потом я с ним начну работать. Но сначала с Филимоном познакомлю.
- С Филимоном то зачем? – удивилась Таня.
- Он с лесной чудью легко в общение входит. Вот и с нашими Путаницами познакомится.
- А разве они у нас есть?
- Должны быть. Ведь водит же кто-то в лесу людей. Вон махоткинцы из-за чего в Великий Лес не ходят? Потому что блудят там, выйти не могут. И нас в первое время Филимон водил. Он нас так Путаницам представлял, чтобы знали, что свои. И в ельник тоже люди не ходят. Вот Игорёк и узнает. Борис, а у Гвидона с Гордием есть какие-нибудь способности?
- Не знаю. Я их в последний раз десять лет назад видел.
- Вот и познакомься поближе. Теперь об их друзьях. Семь человек «чистокровных». Из «новых»?
- Нет. Они из «старых».
- Тогда, Таня, позанимайся с ними математикой, прощупай насчёт склонности к точным наукам. Может, для Дарвении своих Ломоносовых да Лобачевских вырастим? Мне кажется, что среди «старых чистокровных» проявятся склонные к наукам молодые ребята. Сима что-то с Ярунком и его компанией затевают. Надо и этих ребят с ними свести. Вдруг толк будет.
- Анна, когда ты всё успеваешь видеть, обратить на всё внимание? У тебя же маленькие дети! – удивился Елисей.
- Милый, это у тебя маленькие дети, а я пока только кормилица. У моих детей няня есть.
Все засмеялись.
- Да, а родителям детей сообщили? – спохватилась я.
- Я уже связался кое с кем. Родителям намекнут, что с детьми всё в порядке, но где находятся, им знать не нужно, – сообщил Борис.
Вечером мы всем Теремным братством собрались в
