к драгоценностям. — Вроде бы потерял интерес к теме жилья покойной, Анатолий Викеньтьевич. — Так, куда вы, скажите, спрятали похищенные ювелирные изделия?
— Я ничего не брал! — Отчаянно, словно его здесь резали, завопил Павел Петрович. — Не брал! Ясно⁈
А в моей многострадальной голове снова поселились боль. Из чего следовало, что оставлять тему с квартирой убитой пока ещё рано. И я снова вклинился в канву допроса.
Глава 26
— У вас были ключи от её квартиры? — Высказал я совершенно безумное предположение.
— Разумеется, нет! — Агишева тряхнуло так, словно его пытали током. И он с праведным негодованием но, при этом как-то затравленно, вызверился на меня. — Откуда?
Но всё поведение задержанного, его тело, взгляд, потливость и явно источаемый запах страха, говорили об обратном.
— Ключи на стол, быстро! — Рявкнул Василий и, встав со стула, подошёл к подоконнику, на котором лежала найденная мною на крыше женская сумочка.
Памятуя о возможных отпечатках пальцев он, так же, как и недавно я, взял это галантерейное изделие, натянув на ладони рукава пиджака, и высыпал содержимое на стол. А затем, подцепив карандашом связку, перенёс её к месту проведения допроса.
Бледный, как смерть Агишев, дрожащей рукой нашарив в кармане требуемое и нехотя положил рядом.
Действуя всё тем же карандашом, Василий начал перебирать ключи, и — как я и предполагал, обнаружил две пары совершенно идентичных. Что, если и не изобличало Павла Петровича, как убийцу, всё-же давало весомый повод, усомниться в его кристальной честности.
Тут в голове снова кольнуло и я, чтобы избавиться, наконец, от моего действенного, но такого безжалостного и требовательного помощника, выдал самую нелепейшую из всех возможных версий, на которую был способен.
— Вы спрятали похищенное у неё дома?
И, по отсутствию наказания за дурацкую догадку, а так же по брошенному на меня, полному ненависти и отчаяния взгляду Агишева, понял, что прав.
— Погнали! — Нетерпеливо рыкнул Василий, показывая мне за спинами Агишева и Познякова, большой палец. — Быстро!
— Вы не имеете права! — Заскулил подозреваемый.
Но, попирая все уголовно-процессуальные нормы, импульсивный Василий, как и положено «плохому» следователю, уже схватил его за воротник. И, рывком приподняв со стула, уткнул мордой в столешницу.
— Это ты нихуя не имеешь, дятел! — Выругался он. — Ни права, ни мозгов! — А затем, отбросив полу пиджака и сняв с ремня висевшие сзади наручники, сковал запястья Агишева. — Толя, с прокурорскими порешаешь? — Задал он вопрос Познякову.
— Уже. — Коротко ответил он, накручивая диск телефона. И, дождавшись ответа, заговорил. — Иван Сергеевич? Убойный беспокоит. Нам бы ордер на обыск. Точнее два. Один в квартире подозреваемого, а второй по месту проживания жертвы.
Напрягать слух было лень. Так что, я ограничился репликами Анатолия Викеньтьевича. Из которых и так было ясно, что работники прокуратуры пошли нам навстречу. Более того, были так любезны, что даже обещали подвезти требуемый документ к месту проведения первого обыска.
— Вот теперь — поехали. — Положив трубку, удовлетворённо выдохнул Анатолий Викеньтьевич. И, как-то тепло и по-отечески улыбнувшись мне, выразил устную благодарность. — Хвалю!
Загрузившись в жигули и, затолкав на заднее сиденье, устроенного между мной и Василием, Агишева, мы отбыли. А я, запоздало подумал, что, похоже, в отдел кадров я сегодня так и не попаду. Хотя кто, скажите пожалуйста, мне мешает поговорить о моих нуждах, пусть не прямо сейчас но, хотя бы когда приедем с, как ни крути, а обязанным мне Позняковым?
Пара слов ничего не решит, проведению обыска не помешает. А заручиться поддержкой целого майора да, при этом, не хухры-мухры, а начальником убойного отдела, никогда не будет лишним.
Так я и сделал. Едва прибыли, и старший оперуполномоченный встал с водительского места, я открыл дверцу и, разминая ноги, обошёл машину.
— Товарищ майор. — Переходя на официальный тон, обратился к своему потенциальному работодателю я. — Мне, вообще-то, в отдел кадров с утра было надо.
— Подождут. — Небрежно отмахнулся он. — Тут, видишь, какие дела творятся!
— Так я это… — Не давая возможному начальству соскочить с темы, гнул свою линию я. — Хотел вас попросить со мной съездить. — И, поясняя своё желание отправиться на рандеву с кадровиком непременно в его обществе, добавил. — Меня, вообще-то, по распределению в участковые прислали.
— Да-а, тут ты прав. — Потеребив кончик носа, задумчиво согласился Анатолий Викеньтьевич. — Это дело на самотёк пускать нельзя. И, внезапно сменив тему, ошарашил. — Деньги у тебя есть?
— Ну да. — Удивлённый столь резким поворотом, озадаченно промямлил я. И, мысленно подсчитав оставшуюся от щедрот Виктории Ивановны наличность, уведомил. — Девять рублей, двенадцать копеек.
— Не густо. — Печально констатировал Позняков. И, уныло вздохнув, вытащил кошелёк, из которого достал два красных червонца. — Знаю я этих прокурорских! — Отчего-то опять увёл разговор в сторону он. — Пока ордер выпишут, пока будут препираться, кому ехать. В общем, минут десять а, то и все пятнадцать, у нас есть. — Тут он протянул мне деньги и скомандовал. — Ты, младшОй, пока в гастроном сгоняй. Возьми бутылку самого дорогого коньяка. — И, усмехнувшись моим широко распахнутым, как у вытащенной на берег глубоководной рыбы, глазам, пояснил. — Сергеич из кадров это дело любит!
— Спасибо. — Чувствуя, как меня накрывает волна благодарности, пробормотал я. И, взяв предложенные купюры, смущённо пообещал. — Я сразу же верну. С первой зарплаты!
— Ну, это само-собой. — Усмехнулся Позняков. — Не за свои же кровные, я твой карьерный рост обеспечивать буду!
Коньяков, видимо, по причине невостребованности столь элитного и, как следствие, весьма дорогого пойла, в винно-водочном оказалось целых пять наименований. Ну буду заморачиваться и перечислять их все. Скажу просто, что, так как был в этом ни бельмеса, просто взял самый дорогой. За одиннадцать рублей, сорок четыре копейки.
При этом рассудив, что, ежели верну Познякову одну из десяток целой, поступлю правильно, рубль сорок четыре, добавил из своих. Да и кассирша, в общем-то, попросила «без сдачи».
Чтобы не светиться, положил пузырь во внутренний карман пиджака и, вернувшись к своим (во! уже «своим»!) отдал десять рублей Анатолий Викеньтьевичу.
— Положи в бардачёк. — Понимающе кивнул он в сторону машину.
— Будет сделано. — Принял команду к исполнению я.
И, открыв переднюю дверцу со стороны пассажира, спрятал купленное подношение. Тоскливый, прямо-таки голодный взгляд Агишева я равнодушно проигнорировал. А на вскинутые в вопросе брови Василия пояснил.
— После в кадры поедем. Меня выкупать.
— А, ну да. — Понимающе кивнул он. — Тебя же на «землю» определили.
— Угу. — Подтверждая, согласился я. И, дабы расставить всё возможные точки над «Ё», осторожно поинтересовался. — Надеюсь, ты не против?
— Да не, малОй. — Мотнул головой Василий. — Нормальный ты пацан. — Тут он почухал за ухом и, притворно нахмурившись, шутливо показал кулак. — Только, на нашего эксперта-криминалиста не заглядывайся.
— Бля-а! — Интонацией давая понять, что «и в мыслях не было», проникновенно заверещал я. — Да я ни сном, ни духом!
— Ладно, проехали. — Закрыл тему отчего-то переставший ревновать «Отелло». И, поскольку во двор вырулила светло-бежевая «Волга», ткнул в бок Агишева. — А вон и прокуратура, наконец, пожаловала!
Вытолкав задержанного из машины, опер вылез следом и, разминая ноги, сделал несколько шагов туда-сюда.
Позняков, тем временем, о чём-то шептался с двумя «прокурорскими». Мужчиной лет тридцати и миловидной, на вид двадцатисеми-двадцативосьмилетней девушкой. О чём они там говорили было не слышно. Но, после двухминутного препирательства, стало ясно, что прибывшие тоже примут участие в обыске.
Что, как вы понимаете, для меня ровным счётом ничего не значило. Ну, по крайней мере, пока. Да и, полагаю, в ближайшие лет пять-семь тоже буду далёк от всех этих «межведомственных» заморочек. Званием пока что не вышел. А так же авторитетом и опытом.
В общем, Позняков перетёр с вышестоящими коллегами и мы все, наконец-то, вошли в подъезд и поднялись на четвёртый этаж построенного, судя по дате, отлитой на бетонном канализационном люке, четыре года назад, дома.
Ключи — кто бы сомневался! — сразу же подошли. Причём, тут же был проведён импровизированный «следственный эксперимент», в котором задействовали обе пары.
— Гражданин Агишев! — Строгим, официальным голосом, обратился к нему представитель прокуратуры. — Не хотите добровольно указать место, где вы спрятали похищенные с трупа драгоценности?
— Ничего я не брал. — Хмуро бросил почти уличённый убийца. — Не докажете!
Ну а, мою многострадальную голову снова дёрнула вспышка боли. Которая недвусмысленно давала
