он избегает меня или сдерживается.
Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и качаю головой: "Мне пора", — шепчу я, опуская щетку в ведро и проходя мимо.
Но сзади раздаются шаги по деревянным половицам, и только через секунду я поворачиваюсь лицом к нему. Он держится за мой локоть, глаза яркие, как свет факелов на стенах, в них горит зеленое пламя.
" Ты жалеешь об этом?" Он подходит ближе, но в его голосе есть что-то такое, что заставляет задуматься, как будто вопрос одновременно и болезненный, и обнадеживающий. Отчаяние, звучащее в его словах, разрывает мне сердце.
"Нет", — вздыхаю я, все еще не зная, знаю ли я. И тут его вздох облегчения сменяется прикосновением его рта к моему.
В отличие от нашего первого поцелуя, я не испытываю шока, когда он поворачивает шею, давая ему больше доступа к моим губам, чтобы его язык проскользнул внутрь, и с каждой секундой они переплетаются. Сердце бешено колотится, и я, не контролируя себя, протягиваю руки к кожаной груди и скольжу по его шее.
Он такой мягкий и нежный, как будто ведет меня за собой. Его лоб прижимается к моему, и мое дыхание учащается до сердцебиения, когда он отстраняется и говорит: "Пойдем со мной завтра на ужин в замок…" Его голос охрип, "- с королевой".
Я поднимаю брови, удивленная приглашением, которое, казалось бы, пришло из ниоткуда, но, тем не менее, заинтригованная: "Королевой?"
Он кивает: "Она считает тебя очень опытной для стажера".
Если бы она увидела, насколько я не умею сражаться с Дариусом, то…
Я моргаю от внезапной мысли о том, что я согласна с тем, что я неумелая, когда дело касается его. Идиотский дракон, который все портит. Покачав головой и задумчиво нахмурившись, я спрашиваю: "А генералу не понравится, что ты пригласил меня на ужин?"
"Генералу многое не нравится".
"Опять танцуешь вокруг вопроса, заместитель?"
Он коротко рассмеялся, на секунду откинув голову назад: "Неважно, что думает генерал, когда речь идет о королеве".
Правда, в конце концов, королева имеет полное право голоса в вопросах, касающихся венаторов, и я хочу сказать "да", я должна сказать "да". Ужин с королевой означает, что я буду ближе к кулону — к тому, чтобы понять, как его получить.
Я думаю, может быть, приглашение Лоркана — это судьба, подаренная Солярисом или Крелло, хотя мне жалко об этом думать. Это воровство. Если уж на то пошло, я должна быть наказана за это двумя божествами. Если только меня уже не ждет наказание за те бесчисленные поступки, которые я совершила в своей жизни.
Вздохнув и поняв, что это мой единственный шанс, я соглашаюсь: "Тогда до завтра".
Края его губ приподнимаются при моем ответе, и я проскальзываю мимо него: "И…" Я оборачиваюсь, когда Лоркан, оставаясь в той же позе, смотрит на меня через плечо: "Спасибо, что помог мне с братьями".
Он кивнул, опустив подбородок: "Тебе не нужно благодарить меня, Нара".
"Но я хочу". Я вздыхаю и вижу, что это мой сигнал, чтобы повернуться и выйти из конюшни, не зная, как мне удастся снова заснуть.
Несмотря на предвкушение трапезы в замке, она прошла быстро. Я сказала об этом Фрее через несколько часов после того, как все произошло на конюшне.
Покраснев от воспоминаний, я коротко кашлянула, присев у изножья кровати, пока Фрея проводила руками по моим волосам.
Она настаивала на том, чтобы я помогла исправить это, хотя в этом не было необходимости, поскольку я все еще была в кожаном наряде без рукавов. Но я все равно согласилась, ведь у меня никогда не было подруги… некому было помочь мне собраться, даже мама не причесывала меня. Иногда она расчесывала их, жалуясь, что мои длинные локоны вечно путаются, когда я забираюсь на деревья, чтобы посмотреть на мир.
"Твои волосы золотистые, как закаты над Эмбервеллом, Нара", — говорит Фрея, удивляясь, когда я смотрю на нее, стоящую на коленях позади меня, через длинное зеркало.
Я улыбаюсь: "Мой отец думал так же. Он всегда хвалил их, даже когда я приходила в грязи".
Она поднимает глаза, смотрит на наше отражение и смеется, качая головой: "Если бы только мой отец мог сделать мне хоть один маленький комплимент… хотя бы раз".
Моя улыбка увядает, когда я слышу, как она скрывает страдание за своими словами. Для жизнерадостного человека, каким является Фрея, трудно увидеть ее в каком-либо печальном состоянии, что бывает нечасто.
"Твой отец слеп, если не видит, какая у него замечательная дочь", — говорю я, и ее руки замирают в моих локонах, а она смотрит на меня, склонив голову.
"Ты первый человек, который мне это говорит".
"И не последний".
Улыбка пробегает по ее губам, когда она снова закручивает мои волосы в хвост. На минуту-другую наступает тишина, прежде чем в моей голове появляется вопрос, который я даже не думала задавать своим братьям, несмотря на то, что знала их ответы.
"Могу я спросить тебя кое о чем, Фрея?"
"Это необычно", — фыркнула она, ее настроение снова поднялось: "Ты никогда не любишь задавать мне вопросы".
Я слегка усмехаюсь, опуская взгляд в пол. Через секунду я вдыхаю и спрашиваю: " Ты когда-нибудь испытывала любовь к кому-нибудь?"
Я и раньше задумывался о любви, но не хотела знать, каково это. Я больше заботилась о том, чтобы поймать и защитить своих братьев, но теперь, после пребывания в городе, мне стало любопытно.
Фрея вздыхает, как бы размышляя об этом: "Ну… однажды у меня был любовник, когда я была вдали от всего этого. Он был первым для меня во многих вещах".
Я поворачиваюсь к ней лицом: "Что случилось?"
Она поднимает брови, берет меня за плечи и разворачивает к себе: "Мы никогда не любили друг друга по-настоящему". Ее пальцы перебирают мои волосы: "Я искала себя, а ему это было неинтересно".
Мои ресницы опускаются, дрожа на коже, когда я сжимаю пальцы. Я не ожидала такого ответа от Фрейи. Это заставляет меня задуматься, как понять, когда ты любишь кого-то, а когда это всего лишь ложные чувства.
"Но я не жалею об этом", — добавляет она, и радостные нотки в ее голосе совсем не соответствуют нынешней теме: "Это многому меня научило. Теперь я просто надеюсь, что встречу правильного человека".
Я не даю немедленного ответа, точнее, я вообще ничего не даю. Понятие "любовь" — это что-то неопределенное для меня.
"Все готово". Фрея похлопывает меня по рукам: "Это
