мы сейчас без него были? Ну, и пообещал узнать.
– Что означает «беспредельничает»? Голубков говорил о каких-то конкретных претензиях к Бойцову?
– Конкретно нет, но… Я, собственно, и не вдавался в детали. Не выспрашивал. Какое мое дело? Он попросил – я сделал. А дальше уж пускай сами разбираются.
– И догадок никаких не было?
– Как сказать… Они там, похоже, «бабки» крутили не слабо. Дотации, гранты всякие. Их выделяли вроде на спектакли, а уж куда оно шло… про это нам, простым смертным, не докладывали. Вадим там, похоже, активное участие принимал, да и Русланчик, кажется, в стороне не оставался. Вы вот про костюмы упоминали, а там ведь как вышло. На новом спектакле он заставил нас выступать в старье с другой постановки. Сказал, что денег нет, финансирование не позволяет новые костюмы шить. А потом как-то случайно увидел я эти бумажки в бухгалтерии. А там – черным по белому: столько-то на ткань, столько-то на пошив. Типа израсходовано уже. Конечно, я возмутился. Что за беспредел?
– Вы считаете, что претензии Голубкова к Бойцову были связаны с их совместными финансовыми махинациями?
– Да ничего я не считаю. Говорю же, он о своих претензиях мне не докладывал. Просто подумалось… Вот и эти проверки тоже. Бухгалтершу взяли, Нинку эту. Наверное, уж не просто так.
– Вы говорили, что Голубков спрашивал про «старых приятелей». Он кого-то конкретно имел в виду?
– Нет, но… Я так понял, что он подразумевал кого-то из Самары. Поэтому и сказал так, «старые».
– И именно в Самаре вы решили найти исполнителя на этот заказ?
– Вы так говорите… «заказ», «исполнитель». Как будто здесь и правда что-то… Просто позвонил, узнал.
– Кому вы звонили?
– Толе Басовому, вы же знаете.
– Назовите полное имя этого человека.
– Анатолий Ряшенцев, – в досаде проговорил Черный, раздражаясь, что его заставляют заниматься пустяками.
– Он согласился исполнить заказ?
– Да. Согласился.
– Что было дальше?
Около получаса у Гурова ушло на то, чтобы в очередной раз зафиксировать уже известную ему история в протоколе. Как «непосредственный руководитель» процесса, Черный добавил в общую картину несколько новых деталей. Где именно он прятался, чтобы его не увидели Димон и Жорик, как ему удалось незаметно улизнуть в общем переполохе из ресторана, а также адрес квартиры, где преступники пережидали до утра.
– Деньги на все это дал Голубков?
– Само собой. Не я же.
– Вам тоже полагалась какая-то сумма?
– Ну… отчасти… да, – сразу замялся Черный. – Но чисто символическая.
Когда полковник поставил последнюю точку в протоколе допроса Черного, был уже восьмой час вечера.
Отправив его в камеру, Гуров стал размышлять о том, как лучше организовать задержание Голубкова. Теперь для ареста у него имелись все основания.
Поскольку большинство арестов на протяжении этого расследования из соображений конспирации проводились как бы нечаянно и незаметно для прочих фигурантов, он решил продолжить традицию и последнее самое главное задержание тоже произвести «в режиме инкогнито».
Зная, что представители старой школы, так же, как и он сам, частенько задерживаются на работе допоздна, Лев решил позвонить Климову:
– Иван Платонович? Добрый вечер! Гуров беспокоит.
– Здравствуй, здравствуй, Лев Гуров, рад тебя слышать, – донесся из трубки знакомый, чуть надтреснутый голос. – Что хорошенького скажешь? Поймал своего убийцу?
– Почти. А у вас как идут дела? Бухгалтер «колется»?
– Рассказывает помаленьку, материал постепенно набирается. Уже и других сотрудников начинаем задействовать. Сегодня вот с директором этим театральным разговаривал, завтра режиссера хочу вызвать.
– Режиссера? – навострил уши Гуров. – Наверное, кого-нибудь из тех, через кого они деньги прокручивают?
– Да, именно. С Голубковым хотел поговорить. Он там у них сейчас самая главная звезда, как я понял, на его постановки солидные суммы списываются. Вот, хотел с ним поподробнее эти вопросы обсудить.
– А во сколько вы его пригласили, если не секрет?
– К десяти часам. А что?
– Да я тоже хотел ему пару вопросов задать. Раз уж он у вас будет, может, скооперируемся? Зачем занятого человека дергать, каждый раз от творческой работы отрывать? Если не возражаете, я завтра подъеду и, как вы закончите, переброшусь с ним парой словечек.
– Не возражаю, Лев Гуров, приезжай. Одно дело делаем.
– Отлично! Очень вам благодарен. Значит, завтра в десять.
– Да, до завтра.
На следующее утро Гуров задержался после планерки, чтобы доложить о результатах своей работы и получить санкцию на арест главного подозреваемого.
– Неужели режиссер? – удивился Орлов. – Вот уж никогда бы не подумал. Какие же, однако, кровожадные творческие люди встречаются. Рад, что ты наконец разобрался с этим делом. Надеюсь, с доказательствами все в порядке?
– Разумеется. У меня одних признательных протоколов на целый роман наберется.
– А орудие убийства? Нож этот нашли?
– С ножом сложнее. Нож сейчас, как я понял, в Самаре, лежит в неком потайном месте, очень хорошо спрятанный. И место это убийца пока называть не спешит. В сущности, допросы я проводил в авральном, так сказать, режиме, спешно. Необходимо было самые основные факты установить, чтобы можно было произвести аресты. Так что вдаваться в подробности было некогда. Оставил на потом. Наверстаю еще.
– Ладно, делай как знаешь. Сейчас к Климову?
– Да. Туда скоро прибудет Голубков, и туда же нужно будет выслать группу захвата.
– Добро! Как возьмете его, доложи сразу, не томи. И так уже провозился, с пустяковым делом вторую неделю занимаешься.
– Спасибо, Петр Николаевич, вы, как никто, умеете оценить по достоинству заслуги подчиненных.
– Ладно, не язви. С твоими способностями мог бы и пораньше закончить.
Ободренный этим напутствием, Гуров поехал в Следственный комитет.
Замечание Орлова немного задело его самолюбие, но в глубине души он был доволен, что досконально разобрался с этим делом, и не считал, что изначально сосредоточиваться лишь на финансовой стороне было бы правильно.
Несмотря на то что и факты, и показания свидетелей со всей очевидностью указывали на то, что заказчик – Вадим Голубков, Лев до сих пор не мог окончательно уяснить для себя, каким был его мотив.
