открылась, и вошел Витя. Он задумчиво провел рукой по волосам, словно никак не мог сообразить, что от него хотят. Затем подошел ко мне, его взгляд тоже остановился на открытке.
– О, я помню ее, – сказал он, взяв из моих рук «десять вопросов». – Кир как-то на девчонку запал, купил эту ерунду и хотел ей подарить. А она его послала, сказала, что более глупого подарка не видела.
– Там странные вопросы? – спросила я, смотря на Витю снизу вверх. Он возвышался надо мной, крутя в пальцах открытку.
– Не знаю, хочешь ответить на них?
– Ну… – протянула неуверенно я. И Шестаков вдруг сел у моих ног на бежевый пушистый ковролин.
– Назови любую цифру, я прочитаю к ней вопрос, – озвучил он, с улыбкой на губах разглядывая меня. Это было так необычно: я сидела на кровати, Витя на полу у моих колен, воздух вокруг нас становился теплым, словно за окном не зимний вечер, а летний день, наполненный солнечными лучами.
– Какой ты хитрый.
– Это я еще не начинал.
– Семь.
– Так, так, так, – с умным видом Витя провел пальцем по открытке и зачитал вслух вопрос. – Ваше самое яркое воспоминание об этом человеке.
– Интересно, – я улыбнулась, а Шестаков неожиданно кинул открытку на пол, сам же положил мне на колени ладони, уперевшись в них подбородком. Он выглядел таким милым, в точности как в детстве, когда мы засыпали в одной кровати, рассказывая друг другу разные истории. Я облизнула губы, ощутив во рту давно забытую сладость, будто мне только что дали карамельку на палочке. Самую вкусную. Ту, о которой я мечтала всю жизнь. Взгляд Вити, направленный на меня, его улыбка и горячие ладони на моих коленях – все это вызывало щемящую нежность.
– Это было в тот день, когда я увидел тебя в зеленом сарафане. Помнишь? Мы тогда не поехали на велике, а пошли пешком.
– И что же было такого… во мне?
– Сарафан, что же еще? Ты в нем походила на лесную фею. Вся такая воздушная, смешная.
– Смешная? Это был новый сарафан! Вычеркни этот эпизод из своих воспоминаний! – игриво затребовала я.
– Аж десять раз, – насмешливым тоном ответил Витя.
– Немедленно! – я наклонилась к нему, продолжая возмущаться. Хотя на самом деле мне было все равно на тот сарафан и на то, какой я предстала в его глазах. Все это угасало на фоне улыбки Шестакова, его томного взгляда, который зачаровывал меня.
– Я могу немедленно только поцеловать тебя, – прошептал практически мне в губы Витя. По телу прошла волна жара, опускаясь к животу. Я ощущала, как горят щеки, как громко бьется сердце и как потеют ладони. Я ощущала невероятную тягу к исполнению этой угрозы и от этого еще больше смущалась.
– Уверен?
– Проверим? – он тоже приподнял голову, касаясь своим носом моего. Влево. Вправо. Чужое дыхание смешалось с моим. Воздух вокруг наполнился нами, в нем витал треск, словно от разрядов электричества. Витя прикоснулся своей ладонью к моей щеке, она была горячей, от этого неожиданного прикосновения во мне будто происходили разряды микровзрывов. Я перестала дышать, замерла в ожидании, которое почему-то походило на пытку и тянулось слишком долго. Мне хотелось спросить, почему Витя не поцелует меня прямо сейчас, почему он медлит, однако даже такая близость, в которой наши губы не соприкасались, сводила с ума.
– И когда начнутся твои проверки? – тихо проронила я, не выдержав.
– А когда бы ты хотела, чтобы они начались? – игриво произнес Шестаков. В его голосе звучало искушение, казалось, Витя наслаждался своим превосходством, победой надо мной. Он не спешил сорвать поцелуй, зато нежно водил пальцем вдоль моей скулы. Сердце налилось чувствами, жар внизу живота становился более ненасытным, я, вроде, дышала, но мне почему-то не хватало воздуха.
– Если ждать придется очень долго, – прошептала я, поражаясь тому, как открыто, флиртую с Витей. Это было совсем не похоже на меня, – тогда я точно передумаю и уйду.
– Размечталась, – усмехнулся Шестаков. И… наконец-то поцеловал меня.
Это было так упоительно и сладко. Это был поцелуй со вкусом лета, нашего детства, поцелуй тоски и любви, которая столько лет хранилась в закрытом чемоданчике, спрятанном ото всех глаз.
Наш поцелуй напоминал стрелу, что пронзала сердце. От него перехватывало дыхание. Рвались стоны. Нас так влекло друг к другу. До дрожи. До мурашек, что табуном рассыпались по спине и плечам. Они обливали горячей волной, раскрывая чувства, позволяя им сорваться с цепи и отдаться страсти, которая теперь витала в воздухе. Удар за ударом. Снова. И еще. Разряд тока по телу. Жар внизу живота. Осторожные движения Витиных рук, одна его ладонь все так же блуждала по моему лицу, другая скользнула по пояснице, пробираясь под майку. Обе были такими горячими. До ожогов. До спазмов и сладкого упоения.
Я не заметила, как Шестаков повалил меня на кровать, нависая сверху. Я не замечала ничего, позволяя по телу разливаться эйфории от сводящей с ума близости. Удар. И снова. Такой громкий. Такой болезненный и необходимый. Мое сердце билось слишком быстро, слишком громко и неистово. С губ Вити сорвался тихий стон, похожий на рычание. С моих тоже, только еще тише, почти неслышно.
Эти звуки напоминали мелодию. Она звучала беззвучно, где-то за пределами Вселенной, мира и реальности, нежно, словно шептала слова любви, те самые, которые я мечтала услышать последние три года.
Я так тосковала по Вите.
Я вновь могла быть счастливой рядом с ним.
Глава 37 - Витя
Мы лежали с Ритой, взявшись за руки. Смотрели в потолок и громко дышали, пытаясь прийти в себя. Поцелуи получились слишком жаркими, у меня в глазах до сих пор искрили звезды. Градус тепла в комнате резко подскочил, словно включили три батареи вместо одной. Мне хотелось снять майку, но вместо этого я сильнее сжал ладонь Риты, не в силах перестать улыбаться.
Все-таки она чертовски круто целуется. Настолько, что я будто очутился на седьмом небе от счастья.
– Как насчет посмотреть фильм? – спросил, немного отдышавшись.
– Поздно уже, – голос Марго выдавал ее смущение, и это в какой-то степени подначивало, пробуждало желание вновь накинуться на нее с поцелуями.
– Тогда, может, сериал? Одну или две серии?
– Просто признай, что
