тепла, принятия, участия, любви, привязанности в компании близких друзей. Должен сказать, посетители редко загадывают столь бескорыстные желания.
— Да, я вспомнил, что думал об этом, — признание далось Лоуренсу нелегко, словно в этом было что-то постыдное. — И это сбудется?
— Желание исполниться так или иначе, но о подробностях не спрашивайте. Детали не важны, они зыбки как дым над костром.
— И какова плата за подобное чудо? — спросил сновидец, внутренне холодея от страха. — Вряд ли деньги.
— Плата разная. Услуги. Жизненная сила. Принимаю все ее виды. Не беспокойтесь, так как вы друг Генри, то свободны от любой оплаты.
— Хорошо. — Он облегченно выдохнул и снова заволновался. — Это не навредит Генри? Чем ему придется платить за меня?
Мужчина мгновенье сверлил его немигающим голодным взглядом хищника, затем оглушительно расхохотался запрокинув голову. Отголоски жуткого смеха отразились от стен, заставив задрожать пламя свечей.
— Не знаю, что именно вам известно о Генри, но очевидно, что для вас он действительно добрый друг, если опасаетесь, что есть что-либо способное навредить ему. Навредить Генри… — повторил он, покачивая головой и посмеиваясь. — Хотел бы я на это посмотреть. У нас свои расчеты, мы платим друг другу разными услугами.
— Теперь я понимаю. — Лоуренс ничего не понимал, но чувствовал, что должен что-то сказать. Ему хотелось уйти как можно скорее. — Мне пора. Благодарю за прекрасный обед и обслуживание. Хорошего вам дня.
Сновидец протянул руку для прощального рукопожатия. Официант с некоторым удивлением пожал ее, словно это было для него в новинку. Лоуренс покинул обеденный зал, стараясь вести себя естественно и не сорваться на бег. Порог он пересек с крепко зажмуренными глазами, но как только дверь закрылась за спиной, по шуму ставень, цоканью каблуков по мостовой и крикам чаек он понял, что вернулся в город. Облегченно выдохнув, Лоуренс обернулся. Перед ним был вход в обычное кафе: на двери следы облупившейся краски, медная ручка истерта от частого использования, на витражном стекле маленькая трещина, скрытая замазкой. Ничто не намекало на загадочный обеденный зал и его необычного владельца по ту сторону.
Кем в самом деле был этот странный человек? Правая рука Лоуренса все еще была ледяной после его рукопожатия. Он никогда не встречал людей с такими холодными руками. Странный мужчина и странное место.
Всегда ли, открывая обычную дверь, он найдет там то, что ожидает? Сновидец пытался не думать о том, что его желание может в самом деле исполниться, но мысли неизменно возвращалась к этой сладкой фантазии. Ему казалось, что он чувствует запахи, поднимающиеся от изысканных блюд, слышит шелест платья Элейн, поскрипывание стула…
Лоуренс вздрогнул, очнувшись от манящего наваждения. Было холодно. Солнце садилось, надвигались сумерки. Опустошенный, он побрел в «Синюю бухту» по тихим улочкам, окрашенным в кроваво-красный цвет. Поднялся ветер, было слышно, как волны с ревом разбивались о причал, рассыпаясь миллионами брызг.
Коттедж был погружен в темноту. На подносе, стоящем на столике у вешалки, постоялец обнаружил две записки. Одна от Мейбл, которая предупреждала, что может задержаться, так как ушла к некой Эмме, вторая от Джонса, которого вызвали к тяжелому больному. Последняя записка была написано в явной спешке, Лоуренс едва разобрал ее.
Не расположенный к общению, сновидец порадовался одиночеству. Поднявшись к себе, он продолжил чтение тетради Генри, но когда синие строчки стали расплываться перед глазами, отложил ее в сторону и лег, не расстилая постель. Вытянулся поверх одеяла, положив руки за голову. Ветви деревьев скрипели от порывов ветра, открытые ставни стучали о стену. И вдруг к этому тревожному стуку добавился еще один — осознанный и очень настойчивый. Сновидец пытался игнорировать его, но стук повторился, за окном мелькнула темная тень.
Лоуренс бросился к окну. Снаружи летала птица. Заметив сновидца, она уставилась на него ярко-желтыми глазами и призывно крикнула, широко раскрыв клюв. Он поспешил открыть окно. Питомец Генри тут же влетел внутрь, тяжело приземлившись на стол. Птица протестующе хрипло закряхтела, выражая негодование нерасторопностью человека, заставившего ее мерзнуть под холодным ветром.
— У тебя послание от хозяина? — спросил сновидец, когда она немного успокоилась. — И как ты только узнала в какое окно нужно стучать?
Если он ожидал, что птица заговорит, то просчитался. Она лишь смотрела на него подозрительным взглядом. Лоуренс заметил футляр, привязанный к лапке.
— Можно посмотреть? — он медленно протянул руку, опасаясь острого клюва. — Помнишь меня? Я не причиню тебе вреда. — Птица была недовольна, но позволила забрать футляр.
Открыв его, он достал записку от почтмейстера: «Получилось! Прочти раздел о якорях. Образы: лес, вечер, осень, пшеничное поле, дом на холме, стены, покрытые влажным мхом, занавеси из багровой парчи. Удачи!».
— Это все?
— Гха! — ответила птица, наклонив голову.
В ее немигающих желтых глазах читалась насмешка. Шумно захлопав крыльями, разметав бумаги и собственные перья, птица в два прыжка подскочила к окну и вылетела наружу.
— Что ж, и на этом спасибо, — пробормотал Лоуренс, глядя ей вслед.
Решив, что сегодня он вполне обойдется без ужина, сновидец переоделся в пижаму и, дрожа от холода, лег в постель. Одеяло не грело. Запоздало сновидец подумал, что нужно разжечь огонь, но было лень вставать и он оставил все как есть. К холоду можно привыкнуть.
Раздел о якорях в тетради занимал всего полстраницы, но автор заключил текст в рамочку, чтобы подчеркнуть его важность. В теории якоря представляли собой ключевые фрагменты сна. Представив их в определенном порядке можно было войти в конкретное сновидение. Генри писал, что он никогда не ошибался и всегда оказывался там, где планировал, но у Лоуренса были определенные сомнения на свой счет. Прежде он практиковал нечто подобное, хотя думал лишь о двух-трех образах, но у него ничего не получалось. Чем метод Генри лучше? Может, в дополнительной детализации?
Лоуренс послушно перечитал содержимое записки и закрыл глаза, представляя осенний лес в вечерних сумерках. Небо с одного края кроваво-красное, с другого темно-серое. На фоне темного небосвода пшеничное поле похоже на золотое море. Деревья шумят, роняя бурые листья. Последние лучи солнца освещают макушки елей, отражаются в мутных стеклах старого дома, стоящего на крутом холме. Это большой дом в несколько этажей. Прежде его владельцы снискали богатство и славу, но те времена давно прошли. Фундамент дома и северная стена покрыты влажным темно-зеленым мхом. Он вплотную подбирается к старым резным ставням. Одно из окон открыто, ветер дует внутрь, колыхая тяжелые парчовые занавеси багрового цвета.
Сновидец осознал, что стоит на холодной земле. С одной стороны простирается лес, с другой — пшеничное поле, а впереди возвышается холм, который пересекает заброшенная дорога,
