и вопросительно посмотрел на парня.
– Нет таких, – радостно сообщил парень шефу и неожиданно подмигнул Олесе. – Теперь можем выдвигаться! Игорю с Антоном я по дороге наберу, скажу, что мы тут справились без их помощи.
– Отлично! Выдвигаемся! – шеф кивнул и нажал кнопку закрывания багажника своего джипа. Дверь послушно опустилась. – Вы езжайте вперед, мне надо по дороге заехать еще в одно место, забрать еще одного человека.
– Понял! – Иван кивнул начальнику и, обернувшись ко всем, скомандовал:
– По машинам! Адрес есть у всех, я отправлял в общий чат, так что в добрый путь!
Коллеги послушно и резво рассаживались по машинам и, образовав вереницу, выезжали с точки сбора все в одном направлении.
Олеся нерешительно шагнула к задней дверце джипа шефа, но была остановлена Александром:
– Садись на переднее сиденье. Не бойся, я не кусаюсь! Пойдем, помогу забраться! – мужчина первым шагнул к передней пассажирской двери и распахнул ее перед Олесей.
– Под себя и свой рост покупал машину, – рассмеялся он, увидев растерянность на лице девушки. – Давай руку, и тут вот подножка есть, по-другому сесть не получится, извини. Точно не с твоим росточком.
– Принято считать, что размер машины мужчины указывает на его эго, – брякнула Олеся, залезая в машину и опираясь на предложенную мужскую руку.
– Я уж испугался, что ты сейчас о размере мужского достоинства скажешь! – рассмеялся Александр.
– А разве это не одно и тоже для вас, мужчин? – Олеся уже сидела внутри машины и все равно даже сейчас была ниже стоящего все еще на асфальте Александра.
– Молодец, Олеся Тихая! Осадила! – расхохотался шеф. – А ты вовсе не такая уж и тихая, да?
– Это у меня от нервов, извините, Александр Михайлович, – девушка залилась румянцем.
– Раздевайся и пристегивайся, Олеся Тихая.
– Неожиданно! – слово вырвалось у девушки раньше, чем она это осознала.
Олеся даже губу нижнюю прикусила, видимо, боясь сказать еще что-нибудь в том же духе. В ее глазах скакал испуг, очевидно, что девушка уже ругала сама себя за вырвавшееся слово. Александр же, лишь поймав ее быстрый и испуганный взгляд, осознал то, как двояко прозвучали его слова. Но развивать тему не стал, проговорил спокойно, как говорят с маленькими детьми, боясь их напугать:
– Ехать нам далеко, в машине тепло, а сиденья с подогревом. Так что снимай куртку! Едем праздновать, Олеся! – и, захлопнув дверцу с ее стороны, мужчина пошел к своему месту.
– Олеся, что ты несешь? Он же твой шеф! Субординацию еще никто не отменял, как сказал бы отец! – прошептала Олеся сама себе, торопливо снимая куртку и следя за тем, как Александр обходит капот своей машины и опять трогает свитер в районе груди, на этот раз почему-то поморщившись.
“Сердце, что ли, шалит?” – мелькнула даже мысль у Олеси.
Александр, опровергая ее предположение о больном сердце, легко сел на свое место за рулем, сел, даже не воспользовавшись той самой подножкой. Под его весом машина чуть накренилась, но тут же выровнялась.
– Пристегнулась? Готова ехать, Олеся Тихая?
– Готова, Александр Михайлович!
Шеф, странно глянув на девушку, кивнул и нажал кнопку на панели с надписью “Старт”, заведя двигатель. Машина послушно заурчала как большой и ласковый зверь, на дверях машины и на приборной панели загорелась узкая полоса подсветки насыщенного синего цвета.
Олеся восторженно рассматривала джип изнутри. У отца тоже был джип, но таких огромных, как этот, она еще не видела.
Нет, не так! Конечно, Олеся видела на дорогах города джипы этой модели, но ни разу не сидела внутри таких машин. Она не удержалась и провела по кожаной обивке на торпеде, потом по коже, но уже на дверце со своей стороны – обивка салона автомобиля была в цвет обивки сидений, из черной кожи, со вставками из темно-коричневого полированного дерева. Белоснежный снаружи, джип был черным внутри. Смотрелось шикарно и неимоверно дорого.
Александр украдкой наблюдал за девушкой, рассматривавшей сейчас его машину. Олеся Тихая не производила впечатление провинциалки, но эмоций и восторгов своих не скрывала. Рассматривала и даже трогала, едва касаясь своими маленькими и почти прозрачными пальчиками всего, до чего могла дотянутся, так обычно делают те, кто лучше воспринимает действительность тактильно.
Олеся гладила его автомобиль и молчала.
Восторгом сверкали ее глаза, подрагивали тонкие пальчики, пробегающие по обивке салона, да вздымалась под обтягивающим свитером высокая девичья грудь.
Александр глубоко вдохнул и медленно выдохнул, привычно коснулся груди в районе заветного кулона. Кулон был на месте, а это значит, что нет, Олеся не та девушка, которую ему когда-то давно, словно в другой жизни, предрекла его соседка-гадалка. Предрекла, сказав загадочное: “Он заговоренный. Шнурок меняй раз в год. Когда время придет – камень сам от тебя уйдет. Ты его не ищи. Так надо.” Саня тогда решил, что заговоренный на долгую жизнь, но Роза, уходя в тот вечер из их с матерью комнаты, пояснила, кивнув на кулон на его груди:
– На настоящую любовь он заговоренный. Как встретишь ту, что полюбит тебя по-настоящему, до последнего вздоха, так камень и уйдет из твоей жизни, передаст тебя ей.
С тех пор прошло много лет, кулон из черного камня неизменно был при нем. Всегда. Не уходил. Видно, не пришло еще его время встретить ту, что полюбит его до последнего вздоха. Только вот чуть ли не впервые в его жизни кулон сегодня сильно нагрелся. Такого раньше не было никогда, даже в парной бани не нагревался, а сегодня вот нагрелся. Александру, пока он обходил машину усадив Олесю, даже пришлось сдвинуть кулон, что жег кожу в месте прикосновения к телу. Это было странно.
– Мы сейчас заедем по одному адресу, заберем еще одного пассажира, ты не против, Олеся Тихая? – отвлекся от своих дум Александр.
– Вы водитель кобылы, Вам и решать! – услышал Александр в ответ.
Такого он не ожидал, а потому расхохотался. Потом погладил руль и произнес, явно обращаясь к автомобилю:
– Слышал, красавец? Не обижайся на девочку, она, видно, не в курсе, что и кони, а не только кобылы, тоже бывают белыми.
– Простите! – Олеся тут же погладила торпеду и опять дверцу со своей стороны. – Я не знала, что Вы конь! Вы очень красивый. Правда!
Александр опять рассмеялся:
– Вот уж никто еще из моих знакомых не извинялся перед моей же машиной. Олеся Тихая, ты первая! – потом, помолчав, добавил уже серьезно:
– И единственная, похоже.
Чаще всего дамы, что оказывались в его машине или доме, старались казаться холодными светскими львицами, цепляли холодное равнодушное выражение, стараясь показать тем самым, что, мол, и богаче видывали. Не понимали глупые
