и наблюдаю, как он спит.
Я накрыла Макса пледом. Затем унесла из гостиной всю посуду на кухню, действуя на автомате. Снова зашла в комнату, постояла немного на пороге, словно сомневаясь. Но вдруг решительно покачала головой, отгоняя неприятные видения, и отправилась в спальню перестилать постельное белье.
55. Максим
Что может быть хуже похмелья? Только пробуждение с похмелья под звуковое сопровождение сверлящих звуков … обдолбанных соседей.
Ах, да!
Забыл уточнить.
Обдолбанных соседей, которые вечно делают ремонт.
Всегда.
Постоянно, черт бы их побрал!
Вот под эти регулярные отвратительные звуки я и проснулся сегодня… Более того, шея и спина нереально болят. Мышцы затекли от неудобной позы, в которой я спал.
С каких пор моя кровать стала такой короткой, что ноги свешиваются?
Я открыл глаза и понял, что спал на диване.
Вспомнил вчерашний вечер.
Мила была здесь.
И мы говорили.
И она хотела подумать.
А я уснул.
Черт!
Я сел на кровати. Ну, как сел — попытался. Комната предательски качнулась. Сжимаю виски — вращение прекращается.
Потирая шею, я оглядываюсь. Камилла убрала все со стола.
Где она?
Я отправился в спальню. Кровать была заправлена. Но вот самой Камиллы и следов ее присутствия не было.
Неужели ушла?!
Да не может быть!
Я метнулся в кухню, но возле ванной остановился, услышав шум воды.
Она здесь. Я еле сдержал порыв зайти в ванную. Терпение. Если я потороплюсь сейчас, то потом никакая выдержка не выручит. Сейчас от меня требуется самая малость — подождать.
Я пошел на кухню. Включил чайник.
Передумал.
Поставил на огонь турку с водой. Мила не ела с утра. Она, наверняка, только кофе пила. Я тоже решил выпить бодрящий напиток. Сварил порцию для нее. Когда выливал его в кружку, Мила зашла на кухню, закутанная в одно полотенце.
— Кофе, — с блаженством в голосе протянула она, остановив взгляд на чашке.
Я с радостью кивнул ей:
— Садись, — я знал, что пока кофе будет остывать, Камилла будет медитировать над ним, греть руки о чашку и думать о чем — то своем. Так было всегда, сколько я помнил.
А мне пока надо привести себя в порядок. Понимание того, как сейчас я смотрюсь — небритый, немытый, после многодневного запоя — настоятельно требовало срочного похода в ванную. Тут уже не просто неловко, а, откровенно говоря, стыдно в таком виде перед любимой женщиной расхаживать. Я испарился в направлении душа. А Мила, как я и предполагал, взяла чашку обеими руками, согревая ладошки, и улетела мыслями далеко — далеко.
Я, завершив водные процедуры с рекордной скоростью, натянул джинсы. Из ванной постарался выйти, демонстративно не торопясь. Услышал дребезжание посуды и глухой стук чего — то еще. Камилла была на кухне. Я зашел. Она задумчиво мыла чашки. Милуша так и осталась в полотенце, осознанно приняв решение не переодеваться. Это внушило мне надежду.
Она не видела, что я смотрю на нее жадными, горящими зеленым огнем глазами. Выключив воду, Мила вытерла руки, а я хрипло проговорил:
— Камил, — и двинулся к ней, словно зачарованный.
Она хотела было сказать что — то. Но, встретив мой голодный взгляд, быстро передумала.
56. Камилла
Впрочем, только самой себе я смогла бы признаться, насколько сильно меня всегда притягивало натренированное, красивое тело Макса. Не знаю, как объяснить. Но это было сопоставимо какому — то животному влечению. И сопротивляться ему у меня не было сил. Да и зачем?
Максим подошел ко мне. Его теплая ладонь легла на мою шею сзади, под волосами. И он замер. Просто стоял и смотрел на меня. Ждал.
Я шагаю к нему, обнимаю обеими руками за шею и тянусь к его губам… Мой живот сжимается от предвкушения. Да и ладони ужасно потеют.
О, Господи! Почему же я теряю свой рассудок рядом с Максом?! Он так сильно нужен мне. И эта необходимость выжжена в моем сердце. Но это даже ничто по сравнению с тем, какой потоп я испытываю сейчас между ног. Безумно хочу завладеть не только его душой, но и телом. Если быть точнее, только телом. Именно сейчас.
Возможно, мне должно быть стыдно. Но даже к бывшему мужу я ни разу не испытывала такого необузданного влечения. Делаю глубокий вдох и пытаюсь вернуть свой поток мыслей в правильное направление.
Нужно взять контроль над влечением и поговорить.
Нужно поговорить.
Нужно… Ах, да пошло все к черту!
Я стягиваю футболку с Макса и касаюсь ладонями его груди. В порыве страсти толкаю его на подушки дивана. Они падают на пол. Кажется, в этот момент падает и разбивается что — то еще. Но я не останавливаюсь. Ничто сейчас не имеет значения. Есть только страсть, охватившая нас.
Макс задирает полотенце, обнажая стратегически важную часть тела. Его рука начинает дразнить клитор.
— Сильнее! — Я издаю стон и ерзаю бедрами. — Так сильно хочу тебя. Внутри. Пожалуйста!
Палец Макса начинает скользить внутрь — наружу. Туда — сюда.
Я прикусываю нижнюю губу в нетерпении. Мне нужно кончить. Срочно! Уже невмоготу. Иначе я умру сейчас мучительной смертью.
— Не могу насытиться тобой, — произносит Макс, расстегивая джинсы. Он приспускает боксеры, освобождая член.
И…
Дразнит меня, скользя теперь уже двумя пальцами внутрь.
— Макс! — мой крик на грани отчаяния. Он прожигает меня горящим от похоти взглядом, и я не могу больше сдерживать себя. Сейчас или никогда! Я хочу овладеть им.
— Дай мне почувствовать тебя здесь, — шепчу ему на ухо, раздвигая опухшие складочки в приглашении.
— Мила, — Макс наконец — то срывается, направляет головку члена между моих нижних губок и дает то, в чем мы оба нуждаемся.
57. Максим
— Сколько времени потеряли… С ума сойти, — дыхание мое еще сбитое, и слова я произношу с паузами. — Придется наверстывать упущенное.
— Что?!
— Наверстывать упущенное надо… Чтобы ликвидировать отставание в графике производства секс — работ.
— Отставание, говоришь? — шепчет она мне прямо в губы.
Ответить я не успеваю. Мой рот Мила мгновенно затыкает поцелуем.
Через несколько секунд мне становится на все плевать. До такой степени мастерски ее близость заставляет меня забывать обо всем на свете, включая собственное имя.
Напряжение и грозовые тучи, сгущавшиеся с момента нашей последней встречи, окончательно рассеялись. Отныне я хотел вдыхать страсть этой женщины. Беречь Камиллу для себя одного. Мой внутренний пещерный человек рвался наружу, желая заклеймить ее.
— Макс, — простонала Мила, и от этих звуков я чуть не кончил. — Не останавливайся!
— Ни
