Можешь выйти чуть раньше, чем у клуба. Давай, мне только позвонить.
– Ты ведь не отстанешь, да? – Улыбнулся Эндрю.
– Не отстану.
– И зачем я с тобой еще спорить пытаюсь. – Эндрю щелкнул скорлупкой фисташки и положил одну в рот. Две – на блюдце перед Вильгельмом. – Ешь, орехи полезные.
– Да. Да, конечно. Полезные…
Эльгендорф забросил в рот сразу десять орехов, почесал щеку, встал и пошел к телефону, чтобы вызвать такси через агента. Обычным таксистам Почитатель не доверял. Картавивший агент Мартин уверил, что машина подъедет к дому Вильгельма через пять минут, а Эльгендорф даже расстроился, что так скоро. Но затем, взглянув на дверь в прачечную, улыбнулся.
– Боюсь, Эндрю, тебе придется завтра встретиться со мной снова, – протянул Вильгельм, не сводя глаз с друга, который сидел в его кресле и грыз орехи, как большая белка.
– Почему? Разве у тебя завтра нет встречи с заказчиком?
– Встреча никуда не денется… Ну, если хочешь, чтобы твой костюм так и валялся в моей стиральной машине, мокрый, могу не привозить.
Молчание длилось пару секунд, пока Эндрю переваривал информацию. Затем по комнате прокатилась волна смеха.
– Черт, сушилка! А я и забыл про костюм! Ладно, раз заказ тебе не нужен, тогда жду завтра на чай с печеньем. Приедешь в булочную?
– Приеду, только в очках и парике. Куда скажешь, туда приеду. Собирайся, такси уже подъехало.
Эндрю оделся быстро. Вильгельм назвал номер такси, который ему сказал агент.
– Ну, до завтра, тогда, – сказал Эндрю, уже стоя в дверях.
Вильгельму было тяжело. Друг будто уносил с собой счастье, оставляя только воспоминания. Впервые за сотни лет у него появился друг. Не хотелось отпускать, не хотелось, чтобы отмеренное Эндрю время летело, когда Вильгельма не было бы рядом.
– До завтра, – ответил Почитатель, открывая дверь, а потом воскликнул. – И знаешь, я все-таки приеду к вам на Рождество! Если только ты пообещаешь, что твоя мама приготовит пудинг.
Эндрю закивал. Он улыбался, а Вильгельм улыбнулся в ответ, но вдруг все перед глазами поплыло. Эндрю превращался в лужу, а его голос, что-то шептавший, сменился крикливым писком. Вильгельма дернуло назад, за плечи, и Эндрю стал постепенно отдаляться. Голову сдавливало, лицо Эндрю превращалось в месиво клякс.
Вильгельм слышал визг Нуда, раздавшийся будто в мозге, принося невыносимую боль.
– Господин! Господин, проснитесь! Вам звонили со склада! Там что-то стряслось, Господин! Очнитесь!
Глава четырнадцатая
Глаза Вильгельма видели улыбающееся на экране лицо, но воспоминание отдалялось, бледнело на экране. Помощники-уродцы носились по подвалу с кубиками льда и бросали их в ящичек при дымившейся машине воспоминаний. Те уродцы, которые побольше и повыше, что-то судорожно заполняли в листах, а Нуд сидел у Хозяина на коленях и тормошил его.
– Господин! Господин, не говорите, что Вы умерли! Очнитесь и скажите, что живы! – верещал Нуд, а все вокруг дрожали и не могли поверить, что слуга может позволить себе такие вольности.
Вильгельм не мог понять, что происходило вокруг. Его мутило.
– Ох, Превеликий Академист, Нуд, перестань тыркать меня и отпусти рубаху, – попросил Вильгельм с усталым вздохом. – Все со мной нормально. Кто выключил аппарат прежде времени?
– Господин! – всхлипнул Нуд, отпустив воротник Вильгельма. – Простите, Господин, это был я… Я, правда, не хотел! Просто позвонили с работы и сказали, что Ваш сотрудник угодил в неприятную ситуацию. Я испугался и решил разбудить!
Вильгельм с трудом встал на ноги, чуть не задохнувшись от железной хватки Нуда, приобнявшего его за шею, и подошел к столу с пачкой исписанных листов. Карлик, с глухим «ой» шлепнулся на пол.
– Да уж, сообщил новость и подверг меня опасности сгореть в этой машине! – прошипел Эльгендорф и взял один из новых листиков, что не были отмечены Академской печатью. Текст послания указывал на то, что Егор попал под машину и находился в тяжелом состоянии в больнице.
– Эй, Вильгельм, я позвонил Ванраву и.... Святая доктрина, ты чего такой бордовый? – изумился Жак, когда влетел в подвальное помещение кладбищенского убежища. – Случилось что?
Вильгельм молчал. Его руки медленно рвали распечатанное послание. Кусочки бумажки устали пол у ног в дорогих кожаных ботинках. Взгляд Почитателя говорил: скажи Жак еще слово, и руки Вильгельма переместятся на его шею.
Вильгельма вернули в ненавистное настоящее ради какой-то ерунды. Сменить друга на жалкого секретаришку, всего лишь владевшего по воле Почитателя флешкой, способной уничтожить торговлю «запрещенкой» на всей Планете.
– Черт, черт, черт, ну почему люди вечно вляпываются? – прошептал Вильгельм, приложил дрожащую от напряжения руку ко лбу. Лоб был холодный и мокрый. – Ладно, я к нему поеду, заберу флешку, лучше положу под матрас. Люди ненадежные, слишком легко умирают. Горх, напиши мне адрес больницы.
Почитатель, чуть пошатываясь, кинул вещи в сумку, забросил ее на плечо и, выхватив из рук высокого уродца листочек, пошел к выходу. У двери его догнали.
– Пожалуйста, возьмите меня с собой! – запыхаясь, проговорил Нуд, который бежал за Господином, засовывая руки в рукава розовой ветровки.
– Иди домой, Нуд. На какой черт ты мне сдался? – устало отмахнулся Эльгендорф. – Ты меня из воспоминания вытащил, а я еще должен поблагодарить?
– Зато со мной Вам веселее будет! Я могу анекдоты рассказывать! Пока Вас ждал, целую книжку прочитал! Вот например, кхм, летели как-то в самолете француз, немец и русский…
– Нуд, я возьму тебя лишь при условии, что ты больше никогда не процитируешь ничего из этой похабной книжки, понял? – хмуро ответил Вильгельм, не представляя, где карлик мог раздобыть сборник низкопробных анекдотов. Нуд закивал.
На улице царила настоящая осень, промозглая и холодная. Золотая листва опала, а дороги залила вода. Машина Вильгельма стояла у ворот кладбища, брошенная еще неделю назад, когда он в первый раз пришел на повторение воспоминаний.
– А кто это был, Господин? – спросил Нуд, стоило им отъехать от кладбища. Красная кирпичная стена заслонила надгробия. – Тот мужчина на экране.
– Мой друг Эндрю.
Нуд выразительно посмотрел на свои ногти и спросил:
– Вы ценили и любили его, своего друга?
Вильгельм невесело хмыкнул.
– Где ты такого нахватался? Я не уме, Нуд. Ни любить, ни ценить. Даже друзей.
– Как так не умеете?
– Вот так. В учебниках, по которым нас делают, про любовь ничего не говорится. Только про чувство долга Альянсу и знания базовых действий, чтобы могли сами о себе заботиться. Даже про дружбу ничего не говорится. Только то, что это «путь взаимных уступок для достижения цели». Поэтому мы все и получаемся такими.
– Но Вы не такой!
– Я дефектный. Такие тоже бывают. Кто-то больше, кто-то меньше. Чистые на
