– Так ли уж это важно, – она легко махнула рукой, показавшейся Пафнутьеву тонкой и беззащитной.
– Записывать ничего не буду. С тобой больше не встречаемся. Дорогу к этому дому забываю до конца жизни. Мы должны поговорить. Ты же сама предложила условия. Я их принимаю. Ну? Смелее.
– Покажи удостоверение.
Пафнутьев откинул полу пиджака так, чтобы Вика рассмотрела рукоять пистолета, на многих это действовало убедительно, достал затертую книжечку. Вика взяла ее с некоторой опаской, долг? вчитывалась, всматривалась в печати, подписи, сроки действия, в портрет всмотрелась, бросив взгляд на Пафнутьева и, наконец, вернула.
– Похож, но не очень… Раньше ты выглядел моложе.
– Тебе хорошо говорить… Ты-то никогда моложе не выглядела.
– Почему? – Вика приготовилась обидеться.
– Потому что моложе выглядеть невозможно.
– Хм… Спасибо, папаша… Я уж и не надеялась, что ты замечаешь такие вещи. Ладно, Павел Николаевич, где наша не пропадала. Спрашивай!
– Я уже все спросил. Теперь очередь отвечать.
– Отвечаю… Никакого отношения ни ко мне, ни к моему балкону Олег не имел. Посмотри на балкон – это же свалка районного масштаба. Я нарочно забросала его всяким хламом, чтобы ни у кого не возник соблазн спуститься сюда с крыши. Дом девятиэтажный, мой этаж девятый. Понимаешь, повадились воры с крыши прямо на балконы. И уходят по веревочной лестнице обратно. И будь здоров. Жехов не лез на мой балкон. Подумай – зачем? Если бы у нас с ним что-то корячилось, что мешало ему постучать в дверь? Что мешало мне впустить его? Причем вообще здесь балкон?
– Действительно, – пробормотал Пафнутьев.
– Но шуму за стеной было много.
– Музыка?
– Какая к черту музыка! Крики! Но была и музыка, тут ты, папаша, правильно подметил. Сначала, вроде, ругались, сосед орал так, что у меня мурашки по спине побежали. Потом затих. Свет я не включала, сидела в темноте, дверь и окна заперла. Но слышимость у нас неплохая. Слышу, открывают дверь на балкон, выходят, переговариваются. Хотела и сама выглянуть, но сообразила, что это мне ни к чему.
– Что они с ним сделали?
– Не понятно? Разжевать? – с неожиданной злостью спросила Вика. – Сбросили вниз. А что было дальше, ты знаешь лучше меня, дальше уже ты должен рассказывать. Хотя подожди… Минут через пять начали ко мне в дверь звонить. Но я не открыла. Притворилась, будто меня и дома нет. Но дрожала, как… Как в постели.
– Представляю, – кивнул Пафнутьев.
– Да? – удивилась Вика. – Ну ладно, это потом… Взяла секач на кухне и думаю: так – если вломятся, буду рубить, не глядя, по чему попаду… Но до этого не дошло.
– Так и не открыла?
– Нет. Ушли.
– Значит, здесь они не были?
– Сюда не приходили.
Что-то странное прозвучало в словах Вики, да и в выражении ее лица осталась какая-то неопределенность.
– Ну, давай, заканчивай, – сказал Пафнутьев, посмотрев на часы – пленки в диктофоне оставалось минут на пять. – Чем все кончилось?
– Сегодня утром, когда вышла из дому… Во дворе увидела машину. Уже почти прошла мимо, как дверца распахнулась и меня просто втащили внутрь. И поговорили. Рассказали мне то же самое, что и ты… Сосед, дескать, крепко напился, воспылал чувствами и решил пробраться в мое гнездышко через балкон… Но не рассчитал сил и свалился. Был пьян потому что… И предупредили, что со мной случится то же самое, если в этом засомневаюсь. А я и не сомневаюсь, – сказала Вика с вызовом. – И кому угодно скажу, что нет у меня на этот счет никаких сомнений. Так что их скромное пожелание я выполнила.
– Машина была новая?
– Машина? Нет. Подержанная и хорошо подержанная. А вот номер у нее был новый. Он прямо светился на солнце. В глаза мне зайчики от этого номера ударили, поэтому и обратила внимание.
– Цифры запомнила?
– Нет… Но в номере была девятка, это я помню. А когда меня внутрь втащили… Тут уж не до номеров. Выжить бы…
– А ребят сможешь узнать?
– Мы же договорились, папаша!
– Нет-нет, никаких встреч с ними не будет, никаких опознаний устраивать не собираюсь. Спрашиваю так… Для общего развития. Узнаешь?
– Может быть… Не уверена. Аккуратненький такой, коротко подстриженный мальчик сидел за рулем. Мотор работал. Втащили меня на заднее сиденье. Ну, думаю, попалась птичка, сейчас начнется любовь да ласка. Но у них ко мне был только разговор.
– Сколько их было, кроме водителя?
– Двое. Один полненький такой парнишка, невысокий… Да, упитанный мальчик. Второй длинный, тощий, старше. И длинные волосы. Они у него под береткой были, но когда я начала дергаться, я же решила спасать свою девичью честь… Так вот, беретка у него свалилась и волосы оказались на плечах.
– Красивые волосы?
– Красивые? – задумалась Вика. – Нет. Немытые и нечесаные. Это я запомнила. Каштановые. Не черные и не светлые. Я, конечно, все, что им хотелось, пообещала. Они вытолкнули меня и уехали. Толстяк, правда, еще успел полапать немножко.
– Это как? – не понял Пафнутьев.
– Похватал за всякие места, которые ему показались на мне наиболее удачными. У меня же есть несколько таких мест, верно?
– Скромничаешь, – усмехнулся Пафнутьев. – Ты вся из этих мест состоишь.
– Ну, папаша! – с восхищением протянула Вика. – Я от тебя такого не ожидала… Глазастый!
– Эти ребята не звонили?
– А что, позвонят?
– Могут. Но ты будь спокойна. Ни на одной бумаге разговор наш не изложен, никто кроме нас с тобой не знает, что я здесь был. Но тебе бы уехать на месячишко… Куда угодно. Есть такое место?
– Найдется. Скучать не будешь?
– Буду. Ты же незабываема, Вика. И прекрасно это знаешь. Слушай, уезжай, прошу тебя. Не тяни. Лучше сегодня. У тебя же каникулы? Вот и отлично. Ребята они отчаянные, жизнь у них начинается нервная… – Пафнутьев услышал, как в кармане раздался слабый щелчок диктофона – пленка кончилась. – Хватай такси – и на вокзал. Лучше без вещей. Сумка и все, чтобы никому в голову не пришло, что уезжаешь. И на билет время не трать, в кассе не толкайся, не светись. Сразу в вагон, договаривайся с проводником и мотай. Вот мой телефон, – подвернувшейся ручкой на клочке газеты он написал несколько цифр. – Прибудешь на место, заскучаешь – дай знать. Телефон домашний. На службу не звони. Все поняла?
– Да, я сообразительная, хотя с виду этого и не скажешь.
Пафнутьев поднялся, еще раз осмотрел комнату, будто проверяя, не забыл ли чего. В прихожей оглянулся.
– Хорошая ты девушка, Вика… Мужа бы тебе раздобыть…
– Бери меня, я вся твоя!
– Я подумаю, конечно… Но ты ведь сообразительная и сама понимаешь… У меня несколько другие вкусы, – Пафнутьев посмотрел на ее малиновое трико, прическу.
