это я уже вижу осознанно, придя в себя окончательно. И тут я отчетливо осознаю, что попала в свой самый жуткий кошмар наяву. Потому что обнаруживаю себя в своей собственной комнате, в родительском доме.
Меня тошнит. Я зажимаю ладошкой рот и несусь в ванную. Меня тошнит не из-за токсикоза, а от ужаса. Что же со мной будет?! Что с нами будет? А Лев…не уверена, что отец просто так оставит то, что он укрывал меня столько месяцев! Но как?! Как ищейкам Мурата Алиева удалось меня найти?!
Я ощущаю слабость во всем теле, и сил у меня хватает едва, чтобы дойти до кровати. Но лежать там не буду. Я просто не смогу сидеть здесь и ждать собственной гибели. Бреду к окну. Отодвигаю в сторону тяжелую портьеру и тут же упираюсь взглядом в двух здоровых вооруженных охранников. Они даже не потрудились спрятать от чужих глаз оружие. Это так в духе моего отца: вселять окружающим ужас и мнимое уважение.
Неожиданно дверь распахивается, и в комнату входит незнакомая миниатюрная женщина с подносом на руках. Она не смотрит мне в глаза, лишь молча ставит поднос на тумбочку и также молча хочет удалиться.
– Постойте!
Она останавливается, но продолжает смотреть куда угодно, но только не на меня.
– Пожалуйста…– в отчаянии шепчу я. – Пожалуйста, помогите мне…Он же убьет меня…
И, наконец, женщина поднимает на меня взгляд. А в них плещутся непролитые слезы.
– Я не могу. Как бы я не хотела, девочка, но не могу. Он убьет моих детей…Я не могу ими рисковать. Они самое дорогое, что у меня есть.
– Я тоже…Я тоже стану матерью. Скоро. Но отец…он не пощадит ни меня, ни моего ребенка…
– Мне очень жаль…
– Хорошо, пожалуйста, не закрывайте дверь, я вас умоляю. Дайте мне…нам шанс, – отчаянно шепчу я, хватая женщину за руку. Она мягко избавляется от моего захвата и с жалостью, по-матерински смотрит на меня.
– Она и не была никогда закрыта. Ты не можешь быть пленницей в собственном доме, Мадина. Но боюсь, у тебя и в этом случае нет шансов: Мурат приказал утроить охрану, и теперь она повсюду. А еще по периметру развешаны камеры со звукозаписью. Боюсь, у тебя нет шансов на побег. Одно могу сказать точно – ты нужна ему живой. Остается только смириться со своей участью. На все воля Аллаха, девочка, – и на этих словах женщина все же покидает меня.
Я обессиленно опускаюсь на пол, на колени, и отчаянно рыдаю, закрыв лицо ладошками.
– Аллах мне не поможет…Иначе бы Он не допустил того, что я снова оказалась во власти Мурата Алиева!
Меня снова начинает тошнить. И я понимаю, что сегодня только завтракала. Как бы то ни было, я отвечаю теперь за двоих. И мне просто необходимо поесть.
Ближе к ночи в мою комнату входит отец. Он надменно и свысока осматривает меня. Понимаю, что выгляжу сейчас жалко: как побитая собака, бледная, с кругами под глазами. Но как бы то ни было, я буду бороться до последнего. Мне есть ради кого.
– Ну, здравствуй, блудная дочь, – насмешливо произносит отец, подтягивая стул к моей кровати и опускаясь на него, источая ауру власти. Запугивая одним только своим видом.
– Здравствуй, отец, – тихо отвечаю я.
– За что ты так со мной, Мадина? Я столько месяцев искал тебя, места себе не находил…А ты к мужику сбежала! Ты бы и так вышла замуж, Мадина, в чем же логика твоего поступка? – отец говорит спокойно, но по выражению его глаз, как они бегают из стороны в сторону, как он хрустит костяшками своих пальцев, я понимаю, что он на грани.
– Не трогай его! Не смей! Он тут не причем!
– Со Львом мы отдельно поговорим. Сейчас мы говорим о твоем предательстве, Мадина. О том, что ты опозорила и подставила меня перед уважаемым человеком!
– Я тебя не предавала! Я спасала себя от гибели! – кричу я, потеряв всякое самообладание.
– Я – твой отец! А ты променяла меня на член, Мадина?! – также орет он. Такое ощущение, что ему необходимо высказаться, он не слышит то, о чем я говорю.
– Отцом может называть себя тот, кто любит свою дочь, заботится о ней и землю перевернет ради ее спокойствия и счастливой жизни! От тебя же я всю жизнь видела лишь боль, предательство и неуважение по отношению к матери. Ты – тот, кто хотел подложить меня под мужчину, который при хорошем стечении обстоятельств мог бы быть мне отцом! И сейчас ты говоришь, что отец мне? Чушь собачья.
–Ты отреклась от религии, сняла платок, ты – позор нашего рода!! – продолжает бесноваться Мурат.
– Ты навязал мне религию, отец. Свое видение. В то время как сам никогда не был примерным мусульманином. К вере надо прийти, её надо взрастить в себе. Возможно, в будущем, я снова буду верить, надену платок, но сейчас я отреклась от всего. И знаешь что, отец? Мир не рухнул.
Я вижу, что он едва сдерживается, чтобы не обрушить свой гнев на мою голову. Но у него есть еще один козырь в рукаве, и отец не тянет резину. С гордостью мне его «демонстрирует»:
– Хорошо, что Амирхан настолько терпеливый человек, и он согласился подождать тебя столько, сколько нужно. Поэтому в ближайшее время будет прочитан никах.
Ужас пробегает по моему позвоночнику туда и обратно, но я собираю остатки самообладания и твердо произношу, глядя ему в глаза:
– Я не выйду замуж за Амирхана, отец.
– Почему?
– Не примет он меня. Ему же нужна молодая, невинная и покорная. Так вот, отец, я не покорная овца, идущая на заклание. Да и …– собираюсь с духом и все же раскрываю свой секрет: – Вряд ли он захочет воспитывать чужого ребенка.
– Что??! – взревел Мурат. – Шлюха, шалава!!!
Я зажмуриваюсь и закрываю голову руками, ожидая удара. Но отец и тут меня удивляет, одной своей фразой вгоняя мне под кожу вселенский ужас:
– Мы это исправим, – и выходит из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.
Мадина
После слов отца мне стало страшно. Я прислушивалась к каждому шороху, к любому постороннему звуку, ожидая худшего. Но ничего не происходило. В страхе за свою жизнь и жизнь ребенка я всю ночь не смогла сомкнуть глаз.
Наутро снова та же женщина принесла мне завтрак. Она задержалась на мне взглядом, словно хотела что-то сказать, но все же промолчала и вышла. Я не придала значения ее поведению в тот день. Но и меня можно
