ракеты большой дальности) в зачёт уровней будущего договора. Конечно, конкретная реализация этого варианта будет зависеть от условий соглашения. Если предположить, что будущий договор установит отдельные уровни на средства доставки и развернутые боезаряды, средства НБГУ можно включить в обе эти категории или только в первую из них.
Концептуально здесь все ясно, но существует значительная неопределенность в отношении того, насколько такой подход окажется приемлемым. Если возложенные задачи потребуют лишь небольшого количества средств НБГУ — а американские официальные лица неоднократно утверждали, что концепция НБГУ будет способна решать весьма узкий спектр задач, — подобный подход в принципе не должен встретить возражений у Пентагона. Более того, если на вооружение будут приняты средства НБГУ наземного базирования, реализовать режим контроля будет скорее всего относительно просто.
В то же время средства морского базирования могут создать значительные трудности с верификацией, если речь не идет о размещении таких средств на ПЛАРБ или ПЛАРК — наименее предпочтительном по мнению Конгресса варианте размещения. Особенно много проблем создадут баллистические ракеты промежуточной дальности, размещенные на многоцелевых подводных лодках. Положения Договора СНВ–1 и нового Договора СНВ учитывали такие ракеты в общем зачёте, а также предполагали инспекции подводных лодок, оснащенных такими ракетами. Однако введение инспекций на многоцелевых подводных лодках, вероятно, встретит сильное сопротивление со стороны командования ВМС США. В результате если Соединенные Штаты будут намерены вооружить многоцелевые подводные лодки баллистическими ракетами в неядерном оснащении, они скорее всего будут настаивать на том, что такие ракеты не являются предметом будущего соглашения по контролю над вооружениями. Россия, однако, вряд ли с этим согласится, что создаст серьезное — а возможно, и непреодолимое — препятствие на пути к новому договору.
Одним из возможных вариантов решения проблемы является отказ от охвата механизмом контроля договора многоцелевых подводных лодок, но в то же время зачёт за такими лодками согласованного количества баллистических ракет и неядерных боезарядов в рамках общих уровней по договору. Такой вариант далеко не идеален (не в последнюю очередь потому, что он не предусматривает подтверждение инспекторами того факта, что боеголовки действительно являются неядерными), но, возможно, в конечном счете он будет более предпочтителен, нежели альтернатива не достичь договора вообще[470].
Другие средства НБГУ морского базирования — ракетно-планирующие вооружения или баллистические ракеты в неядерном оснащении на надводных кораблях — создадут аналогичные проблемы, если не будут размещаться на ПЛАРБ или ПЛАРК (то же относится и к гиперзвуковым крылатым ракетам, если они будут размещаться не только на тяжелых бомбардировщиках, которые охвачены договором). Опять же, даже в случае принципиальной готовности США сделать такие средства предметом договора, возникнут трудности с проведением инспекций на надводных кораблях и многоцелевых подводных лодках.
Впрочем, прецедентов для того, чтобы охватить договорными ограничениями средства НБГУ морского базирования помимо баллистических ракет подводных лодок в неядерном оснащении, фактически нет. Если СНВ–1 запрещал размещение баллистических ракет (и в ядерном, и в обычном оснащении) на надводных кораблях, то в новом Договоре СНВ такого запрета нет (таким образом, этот договор предусматривает менее жесткие ограничения для баллистических ракет в неядерном оснащении, нежели СНВ–1)[471]. Кроме того, у России и Соединенных Штатов нет согласия даже в том, требует ли новый Договор СНВ дискуссий об охвате им ракетно-планирующих систем. Таким образом, возможно (хотя это отнюдь не предопределено), Россия согласится с тем, что новый договор не будет охватывать неядерные баллистические ракеты на надводных кораблях и ракетно-планирующие системы морского базирования, если ее удастся убедить в том, что США намерены развернуть лишь небольшое количество средств НБГУ.
Кроме того, попытка сделать вооружение НБГУ предметом договора (независимо от варианта базирования) скорее всего встретит противодействие в политических кругах США. Опыт последних лет показывает, что ограничение неядерных вооружений вызывает весьма неоднозначную реакцию в Конгрессе (а это немаловажно, учитывая, что любой договор должен быть ратифицирован Сенатом США). Хотя учет МБР и БРПЛ в неядерном оснащении в новом Договоре СНВ встретил куда меньше возражений, чем положения договора в отношении ПРО, какими бы последние ни были мягкими[472], этот вопрос не раз поднимался в ходе дебатов перед ратификацией соглашения, и некоторые сенаторы выразили озабоченность. Так, пять членов сенатского Комитета по иностранным делам, не поддержавшие договор, отметили: «НБГУ может дать нам невероятную способность оперативно реагировать на угрозу, возникшую в любой точке планеты, и ликвидировать ее на зачаточной стадии»[473]. Далее они указали: «Опасно нежелание администрации Обамы осознать эту меняющуюся динамику, защищать американские интересы и гибкость действий. Ограничения [предусмотренные договором] вызывают еще большую тревогу, когда президент Обама утверждает, что сокращения по новому Договору СНВ приемлемы, поскольку США имеют достаточно мощные силы общего назначения, — и эту позицию поддержал в своих письменных ответах министр обороны Гейтс. Однако министр Гейтс при этом также настаивает на урезании финансирования американских неядерных боевых возможностей»[474].
Несомненно, существует вероятность, что подобная обеспокоенность способна помешать включению всех систем НБГУ, а возможно, даже МБР и БРПЛ в неядерном оснащении, в новый договор. Справедливости ради отметим также, что существует справедливый вопрос, захочет ли Москва ограничивать все системы НБГУ. Учитывая возможную заинтересованность России в разработке собственных аналогов вооружений НБГУ, не исключено, что она и не будет стремиться сделать их предметом будущего договора.
Выводы и рекомендации
Разработка и возможное использование оружия НБГУ сопряжено с реальными преимуществами и реальными рисками. Пока анализ этих рисков в основном сосредоточен на узкой теме — неопределенности типа боеголовок, т. е. на ситуации, когда Россия (а в будущем и Китай) может нанести ответный ядерный удар, ошибочно приняв оружие НБГУ за ядерное. Хотя эта форма неопределенности, несомненно, может создать проблемы в случае удара средствами НБГУ по Китаю (или, что куда менее вероятно, по России), более серьезными могут оказаться другие риски эскалации конфликта — в том числе и перерастания конфликта в ядерную фазу.
✓ Неопределенность направленности удара — отсутствие уверенности у государства, наблюдающего за пуском средства НБГУ, что оно не является объектом его применения. Такая проблема может возникнуть, когда применяются средства НБГУ, способные маневрировать на среднем участке траектории. Неопределенность направленности удара может обострить проблему неопределенности типа боеголовок и создать другие риски.
✓ Неопределенность цели — отсутствие уверенности в том, что США намереваются нанести удар только по объектам, не относящимся к инфраструктуре ядерных сил. Такая неопределенность возникает при нанесении ударов по объектам двойного назначения, например, системам оперативного управления, или по ядерным вооружениям, ошибочно принятым за похожие на них по внешним признакам вооружения в неядерном оснащении.
✓ Нестабильность в ходе кризиса — побуждение применить свое оружие или пригрозить его применением, которое может испытывать противник
