поняла, а что плохо деду, то не боись, он мужик крепкий, ещё твоего сына воспитывать будет.
— Мы дочку хотим, — безмятежно улыбается девушка.
Выбрав время, звоню по телефону, который дал батя. Трубку никто не берет. Нахожу в справочнике телефон райкома и набираю. Берёзовка — это, оказывается, небольшой посёлок городского типа совсем рядом с Красноярском. Считай, в его черте. Но там свой райком, где и работает мой родственник. Вызываю через первого секретаря инструктора Берёзовского райкома партии Павла Игоревича Иванова в крайком на два часа. Успеет!
— Что-то случилось? — осторожно спросил первый секретарь Мыслин Иван Егорович, с которым я виделся пару раз, вот недавно на проводах Федирко.
— Присмотреться хотим к товарищу. Как он, кстати? На хорошем счету у вас?
— Второй год работает, вроде справляется. До этого секретарём первички на шахте был два года. Партийный стаж — шесть лет. С двадцати лет в партии. Даже на зав сектором его планируем продвинуть.
Сижу, размышляю. А может родню свою поставить замом? Опыт работы есть. Ему самому карабкаться до крайкома ой как долго ещё. Инструктор райкома… Там, в райкоме, ещё ступенек для роста полно — заведующий сектором райкома, заместитель заведующего отделом райкома, заведующий отделом райкома, секретарь райкома, кандидат в члены бюро райкома, член бюро райкома, второй секретарь райкома, первый секретарь райкома! Потом горкомовские должности… Короче, нехилый такой карьерный скачок будет для него. Но за «сливу» надо ответку дать!
— Толь, я собрала всё. Можно я к деду поеду, вещи повезу? — заглянула ко мне без стука Машка.
— Стучаться надо! Нет, нельзя! Сейчас приду кабинет свой смотреть! — рявкаю я на наглую прогульщицу.
Пашку лучше в своём новом кабинете встретить, так солиднее!
Глава 40
Кабинет Лунёва был мне хорошо знаком, но тем не менее я сейчас тщательно осматриваю его ещё раз. Мебель не новая, но внушительная. Особенно выделяется стол — он не фабричный, а сделан под заказ. Дубовый, покрытый лаком и по виду очень тяжелый. Такой надо поднимать вчетвером! Ещё вызывает удивление гранитный набор для письменных принадлежностей в виде старинного замка, в «башнях» которого торчат остро наточенные карандаши и ручки, а вместо «ворот» красуется печать. Машка-зараза, не все личные вещи забрала. Вот альбом с рисунками шефа. Лунёв любит рисовать и, судя по некоторым работам, обожает животных. Кот, например, как живой вышел, такого из головы не выдумать, явно, писали с натуры. А вот конь точно из фантазий Михаила Сергеевича — мощный, златогривый, встал на дыбы, приподняв передние копыта! Красавец. Кстати, как там дела у Коня? Не то, чтобы я реально переживаю за своих соседей, у меня с ними и отношений-то почти нет, но фразочка про «подброшенный патрон» и про то, что «понятые сидели всё время на кухне» меня гложет. Могут подсунуть чего нехорошего при таком раскладе. Вспомнился Высоцкий в роли Жеглова: — «Вор должен сидеть в тюрьме!» А за фальсификацию доказательств по уголовному делу никто не должен в тюрьме сидеть? Статья-то уголовная. Так что, по моему мнению, «сесть» в том фильме должны были и вор Копченый, и капитан Жеглов. Короче, я решил вписаться за Коня и рассказал о своих сомнениях Власову. Но министр меня, кажется, не так понял. Подумал, что я прошу за кого-то, а «мне за державу обидно»! Есть же закон!
Тут как раз звонок от генерала Иванова подоспел.
— Анатолий Валерьевич, у меня Григорий Афанасьевич на проводе. Соединить? — в трубке повизгивает голос секретарши.
Надула губы дурёха, обиделась за то, что не отпустил с работы. А вот нужна ты мне, красавица, именно сегодня! Пашку впечатлять!
— А ведь ты, Толя, прав был. Нашли мы твои деньги. Правда, их уже потратить частично успели. Что делать будем? — вопрошает собеседник.
— Я откуда знаю? — опешил я. — Ваши дела! Но министр в курсе того, что у меня деньги забрали. Так что, ищите, куда там потратить успели? Мне нужно всё до копейки!
— Может, и прав он, старый я стал, упускаю важные моменты. Тебе вот не поверил. Решил, что мстишь за случившееся, — ворчит генерал. — Ладно, завезут тебе твои деньги сегодня, все. Какие ещё претензии ко мне? Пинали тебя там? Снимем звездочки, извинимся. Наручники? Так это порядок такой. Тебя же за бандита приняли… Сало ещё это чертово. Ну, с этим я отдельно разберусь.
— Сало я им сам оставил. Не наказывайте, — стало жалко мне ушастого паренька.
Может и моего кто покормит в другом мире, хотя мой — парень самостоятельный и зарабатывает прилично, вряд ли такое будет.
— У меня ещё один вопрос к вам. По моим соседям. Как мне сказали, при обыске понятые всё время на кухне находились, так что, если что нашли, то может и не их быть.
— Ты намекаешь, что могли подбросить улики? Да такого быть не может, — возмутился генерал. — Хотя… возможно, ты прав. Но ничего у них и не нашли особенного, кроме порнографии. Но это точно не подбросили. Да… ещё видеокассеты запрещённые были!
— Гм, — откашлялся я. — А что за кассеты? Почему они под запретом?
Чтобы нормальный советский мент отдал свой личный журнал с порнухой для того, чтобы посадить кого-то в тюрьму? Смешно. А кассеты вообще дорого стоят.
— Я что, смотрел их? С фильмами вроде. «Последнее танго в Париже», например, один называется. У нас в прошлом году целый список названий сверху спустили. Да ерунда. Ничего им за это не светит. Искали же оружие. Не нашли. Отпустили там всех уже под подписку.… Мог бы и не ябедничать Власову.
Только положил трубку, как опять звонок по селектору.
— Не представился. Сказал, по делу, — сухо сообщила всё ещё обижающаяся на меня Мария.
— Здоров! Егор это. Конев. Благодарочка там у тебя во дворе от нас, не удивляйся. Представляешь, отпустили с утра неожиданно. Если что — заходи, но дома у меня погром, сам знаешь.
Надеюсь, не гранату он мне во двор кинул. Кто знает, что вор имел в виду под «благодарностью»?
А после обеда приехал мой дядька Павел. Выглядит тот забавно. Представьте медведя на задних лапах, одетого в тесноватый для него пиджак, с галстуком на шее, на волосатой руке которого часы из желтого металла фирмы «Заря». Короче, горилла гориллой, но в деловом костюме.
— Вот это новость! И не сказал же мне никто, что ты тут уже почти четыре года живешь! — радуется тот, благодарно принимая чашку чая от моей секретарши.
Заценить её он уже успел и взглядом обласкал. Всем хороша Маша, но не ваша!
— Ты женился? Нет? — перевожу разговор я.
— Женился и развелся уже, сразу после армии. Детей нет. С женой жил в общаге почти год, сейчас снял квартиру на улице Глинки, недалеко от работы. А ты как в партию вступил-то? Тебе лет сколько, я подзабыл?
— Двадцать весной будет. Сам от бати про тебя только вчера услышал. Знал бы, что ты тут, давно бы в гости заехал. Помню я тебя, хоть и виделись мы всего один раз в жизни, — сказал я, многозначительно потерев нос.
Родственник никак на это не отреагировал. Может, забыл? Реально давно дело было.
Пашка выше меня ростом. Я, кстати, измерил свой рост, когда на даче у Власова отдыхал (там мед кабинет имеется!). Так вот, несмотря на свои девятнадцать лет, я расту. Сейчас во мне сто восемьдесят сантиметров роста и шестьдесят пять кило веса. А дядя Паша выше на полголовы и крупнее — отцовы гены.
— Замом на комиссию по выезду ко мне пойдёшь? — перешёл я к делу, после сорокаминутного общения с родственником.
— Да как? Кто меня утвердит? — поразился тот.
— Бюро утвердит, а как — это уже моя забота!
— Боюсь, не потяну, — произнёс дядька после двух минут раздумий.
— А я потяну? Ведь и у меня новая должность. Вместе бояться будем!
Что утвердят, я знал точно, так как с утра, после бюро, Шенин мне шепнул:
— Возьми хоть кого-нибудь. Не зайдет — сменим!
А Шенин сейчас в крае — царь и бог.
Короче, повел я к первому знакомить своего нового зама. Тот, как и я, впечатлился размерами Павла, но промолчал. Возражать, как и обещал, не стал и дал команду кадрам готовить перевод сотрудника из Берёзовского райкома в крайком.
— Завтра на бюро порешаем. Как
