в ладонь.
Вся операция по освобождению «невольников чести» заняла меньше часа. Нам, конечно, в плюс, а вот будет ли толк отинициативы, не мог сказать никто.
Ведь в лагерь сгоняли всех подряд — тех, кто был против антисоветчины, как Хноупек, и ярых националистов; тех, кто возражал против частной собственности, и кто был «за», но стоял за сотрудничество с Советским Союзом. Сборная солянка. Может, и разберутся… Или разбегутся.
— Пошли скорее, — заторопил меня бро. — Девчонки же волнуются!
— Пошли, пошли…
Пылали уже два барака, занимался третий. Огонь трещал и выл, поедая высушенную древесину, а толь с крыш стекал пламенными струями. Глухо рванула бочка из-под бензина, разорванная парами. Хрустнуло и колко осыпалось стекло в окне комендатуры, не выдержав накала.
«Пражская осень»! — вспомнил я. — Ух, и жаркая осень выдалась. Горячая пора!»
Глава 15
Воскресенье, 10 сентября. День
Прага, набережная Масарика
Зрительный зал Народного театра гудел взволнованно и зло, ропот толпы то нарастал, то слабел. Голоса сливались в общий заполошный гвалт, но его частенько прорезали людские крики, словно спицы, прокалывавшие клубок пряжи.
В ложе я сидел один, вернее, вдвоем со «светкой», и ждал. Марлен занял ложу на том же ярусе, только ближе к середине, а вот мне больше нравилось тулиться в сторонке. Вся сцена, ярко освещенная софитами, лежала передо мной. Ее суматошно пересекали функционеры, испуганные и озабоченные, а по оркестровой яме бродил пьяный дирижер в рваном фраке.
«А народу-то…»
Горожан набилось, как селедок в бочку, но видно сразу — люди забрели сюда не за театральными восторгами, а за ответами. Измученные смутным временем, они искали хоть какую-то твердь под ногами, поэтому и пришли на спектакль одного актера, желая услышать монолог Дубчека. Остальные — так, подтанцовка.
Я усмехнулся. Обмочившиеся со страху либералы хватались за привычные спасательные круги. Наверное, болтунишек успокаивали народные массы, внимавшие их речам. А вот Людвиг Свобода оказался умнее — генерал мотается по всей стране, собирая своих, зачищая чужих, и чехословаки, натерпевшиеся бесчинств, обеими руками голосовали за безопасность. Не за обещанную свободу, а за реального Свободу. Гопа Дубчека мешает генералу? Тем хуже для гопы…
Я раздраженно почесал шею — серая форма бойца рабочей милиции оказалась не слишком удобной, зато скрывала, как мантия-невидимка. На нас с Марленом смотрели с опаской, старались обойти и прошмыгнуть мимо, но ни малейших подозрений никто не испытывал. Мы с бро являлись частью тревожного фона…
Галдеж кратно усилился — на сцену выбралась жалкая стайка реформаторов. К трибуне, обтянутой трехцветным флагом, зашагал Дубчек — и хорошо смазанный механизм легонько клацнул, досылая патрон. Мементо мори…
«Перестройщик» залопотал по-чешски, и его глуповатое, некрасивое лицо вплыло в перекрестье прицела. В этот момент я был единственным в мире, кто знал — пан Дубчек доживает последние секунды. В моей памяти пронеслись кадры минувших дней, словно быстро прокрученное кино…
…Татры всё понижались, пока не сгладились в низину.
— Разбежались, попрятались… — беззлобно бурчал Марлен. — «Моя хата с краю, ничего не знаю!» Узнаете…
Мы проезжали через какой-то мелкий поселок, нанизанный на шоссе, как шашлык на шампур. Никого. Народ, как вымело. Двери заперты, шторы в окнах задернуты…
Ближе к Брно угроза, витавшая в воздухе, материализовалась полнее. Стеклянные витрины придорожного «Тузика» рассыпались сверкающим крошевом, туда-сюда шныряли неясные личности с набитыми мешками. Напротив разгромленной заправки чадно дымила «Волга», с едва различимыми буквами «VB» на искореженной, обгорелой дверце.
— Девчонки, — обронил я, — пистолеты держите при себе. А то…
— Понятно, — перебила меня Маришка. — У нас и автомат под рукой, не волнуйся!
— Скоро всё кончится, — пробормотал я. — Надеюсь…
— Неужели это мы заварили такую кашу… — раздумчиво вымолвил бро.
— Знаешь, почему в «Пражскую весну» всё прошло более-менее тихо? Наши загодя вызнали все склады и схроны, не дали боевикам вооружиться, как следует. А тут… Тут же ничего не готово!
— Если полыхнет гражданская… — помрачнел Марлен.
— Не полыхнет, — буркнул я. — Генерал Свобода наших тоже не очень-то любит, но ему деваться некуда. Думаешь, он сам не понимает, куда всё идет? Придется ему спрятать свой гонор… в одно место, и звать русских на подмогу, чтобы не пролить большой крови. — Покусав губу, я добавил: — Нужно ему помочь, хоть немного.
— Убрать недобитков? — уловил мою идею бро.
— Ну, да! Конкурентов, вроде Дубчека или Новотного! Лишим чехов выбора. Оппозиция грызется — отлично! Лидеров у нее, считай, нет. Так только, провокаторы мелкие, вроде Навального. Немного дурачья за такими пойдет, конечно, да и хрен с ними…
— Я по радио слышала, — неуверенно вступила Алена. — Дубчек в Праге сейчас, призывает на митинг в воскресенье. Ну, там, все свободолюбивые силы… продемонстрируем народное единство…
— Мы обязательно выступим на митинге! — хищно улыбнулся Марлен.
— Переодеться нам надо… — задумался я. — В силовиков!
— «ВБ»? «Вежейна безпечност»?
— Лучше «ЛМ», «Людова милице»! Никто не прицепится!
— Действуем по вновь утвержденному плану! — воскликнул Осокин, пародируя Лёлика…
…Я плавно надавил на спуск. Винтовка дернулась в руках, но резкий грохот выстрела показался мне не таким уж и громким. Пуля вошла Дубчеку между правым глазом и ухом, окатывая приближенных малоприятным фонтанчиком крови и серого вещества.
«Мозги не отстирываются…» — мелькнуло в голове.
Марлен тут же открыл огонь, положив Рихту и еще какого-то пузана.
Мы с бро распределили роли заранее. Главная мишень — моя; Марлен ликвидирует, кого успеет, лишь бы напугать «зрителей». Под людскую панику проще всего уйти.
Я отступил к дверям ложи, забросив винтовку на плечо, и спокойно вышел в коридор. Зал за спиной взрывался воплями, аж позолота слезала. Народ ломился в двери, а однопартийцы Дубчека порскнули в стороны, словно тараканы, когда входишь в загаженную кухню и включаешь свет.
Какой-то дурак, видимо, пытаясь образумить толпу, пустил очередь в потолок, сбивая хрустальные висюльки с люстр, и люди вовсе обезумели. Двери затрещали под напором воющей биомассы, ползучей человечьей икры…
Что творилось в фойе, не знаю — я строевым шагом проследовал к запасному выходу, где нас с Марленом поджидал «Лендровер». За рулем сидела Аленка.
Она радостно улыбнулась мне, но все еще с тревогой в глазах. Марлен не заставил себя ждать — бросил «светку» в открытый багажник, и юркнул на переднее сиденье. Мне оставалось
