нему по-разному. Для консерваторов так же, как и для канцлера, в законопроекте были особенно ценны те параграфы, которые, по заявлению канцлера, «имели отношение к укреплению государственного порядка, государственной власти»; клерикалы, наоборот, в комиссии, обсуждавшей законопроект, в которой они имели большинство, смягчили именно эти параграфы, но зато усилили наказания за нападки на религию, нравственность, церковь и ее учение. В том виде, в каком законопроект вышел из комиссии, он имел малую ценность в глазах самого правительства, которое хотело сделать из него орудие против социал-демократов, но отнюдь не хотело давать центру нового средства для подчинения печати и общества клерикальным целям. В рейхстаге поправки центра к правительственному законопроекту были отклонены; поэтому центр подал свои голоса против всего законопроекта, и он был отклонен подавляющим большинством голосов.
Союз нового канцлера с консервативными кругами не привел, таким образом, на первых порах, ни к каким положительным результатам, но он был все-таки налицо и консерваторы поспешили учесть это обстоятельство в своих интересах. Аграрии снова подняли голову. В феврале 1895 г. в Берлине собрался их орган, «союз сельских хозяев». Излив свое негодование на бывшего канцлера, союз обратился к Гогенлоэ и выразил ему свое «полное доверие». Но даже и Гогенлоэ не мог, сохраняя хоть видимость защиты государственных интересов, исполнить желания аграриев. К тому же он не мог не знать, что в рейхстаге их домогательства все равно не могут иметь успеха. Тем не менее, аграрии почувствовали себя при новом канцлере смелее, чем при прежнем, и Каниц нашел момент подходящим для того, чтобы внести в рейхстаг свой проект снова, подвергнув его переделке. Назначение минимальных цен на хлеб противоречило недавно заключенным торговым договорам с другими странами, и уже по одному этому рейхстаг и правительство не могли принять его. Чтобы сделать свой проект более приемлемым, аграрии согласились на существенную уступку, именно предлагалось допустить повышение цен на хлеб лишь в том случае, если бы они оказались ниже цен мирового рынка. Но и в таком виде рейхстаг не нашел возможности его принять, и 17 января 1896 г. он был отвергнут в пленуме рейхстага, причем наряду с левой фракцией рейхстага против него голосовал и центр, ибо аграрный законопроект, по мнению лидеров центра, не был построен на христианско-социальной почве. Этот случай еще лишний раз показал, что центр всегда умел сохранить свою самостоятельность и никогда не шел на поводу ни у кого. Его разнообразный в социальном отношении состав всегда давал возможность вступать в самые различные парламентские комбинации, не нарушая существа партии. В его составе было много крупных помещиков из южных и ганноверских дворян, и это придавало ему консервативную окраску и сближало с аграриями; но в то же время он импонировал крестьянству, мелкой буржуазии и даже отчасти рабочим своими демагогическими лозунгами о христианской помощи всем трудящимся и обремененным. Эти лозунги кое к чему и обязывали и не позволяли идти до конца по пути защиты землевладельческих интересов; к тому же среди деятелей церковной партии были и искренние защитники той социально-политической программы, которую император возвестил в начале своего царствования и которая, по их мнению, являлась лишь развитием христианских заповедей. Как раз в первой половине 90-х годов эти деятели получили довольно большой вес в центре, и под их>влиянием эта партия подверглась очень заметной демократизации и не нашла возможной для себя защищать аграрные интересы.
Консерваторам решительно не везло. Два главнейшие законопроекта (Umsütrzvorlage и проект Каница), которые они поддерживали, были отвергнуты. Но они не сдавались. На съезде «союза сельских хозяев», имевшем место в феврале 1896 г., была вынесена единогласная резолюция, которая требовала осуществления мыслей Каница, интернационального регулирования валютного вопроса в отношении биметаллизма[27] и биржевой реформы. Не решаясь стать на сторону аграриев в таких конфликтных вопросах, как вопрос о поддержании высоких цен на хлеб авторитетом правительственной власти и вопрос о биметаллизме, правительство решилось пойти аграриям навстречу в вопросе об ограничении свободы биржевой игры. Аграриям были особенно неприятны биржевые спекуляции хлебом, которые переводили в карман биржевиков значительную часть доходов от хлебной торговли, и они требовали подчинения бирж надзору правительственных комиссаров и запрещения сделок на срок с хлебом. В этом смысле правительство изготовило законопроект и, несмотря на все протесты биржевых и купеческих кругов, провело его через рейхстаг (июнь 1896 г.), проявив в этом деле очень большую настойчивость. Радость аграриев была, однако, непродолжительной, потому, что биржевики придумали способ обхода нового закона, и на практике новый закон никакого успеха не имел. Таким образом, для Гогенлоэ при всей его симпатии к аграриям оказалось невозможным что-либо сделать для них. Для того, чтобы идти напролом, вопреки ясно выраженному общественному настроению и парламентским группировкам, ни у него, ни у императора еще не хватало решимости.
Симпатизируя аграриям, Гогенлоэ, однако, отнюдь не отворачивался и от торгово-промышленных кругов. В этом отношении канцлер, более чем в каких-либо других, являлся послушным выразителем мнений самого императора. Как мы уже указывали, император, несмотря на все свои романтические увлечения, унаследовал от. деда преклонение пред всем тем, что носило на себе отпечаток действительной силы. А германской индустрии и коммерции конца XIX в. можно было отказать в чем угодно, но только не в силе и влиянии. На них опирались, главным образом, государственные финансы: без содействия промышленности нельзя было как следует вооружить армию, нельзя было создать сильный флот. Все это понимал Вильгельм, и поэтому, хотя его личные симпатии принадлежали далекой старине патриархальных отношении, он не скупился и на знаки монаршего благоволения крупнейшим дельцам промышленности, и на реальную помощь им. Через пять лет после вступления на престол для Вильгельма стало ясно, что нельзя одновременно искать дружбы и у рабочих, и у промышленников; интересы тех и других были несовместимы, и император не особенно долго колебался в своем выборе. Идиллическую мечту о патриархальной власти государя, великодушно охраняющего слабых от эксплуатации сильных, довольно быстро вытеснила забота об обеспечении солидных доходов коммерческим и индустриальным дельцам, и эру социальной политики сменила «эра Штумма и Круппа». Без симпатий рабочего класса император мог вполне обойтись, хотя это и приносило некоторый ущерб его патриархально-романтической идеологии, но без промышленной энергии и капиталов Круппа, Штумма и К° интересы армии, флота и государственной казны не могли быть удовлетворены. И свою идеологию император без колебаний принес в жертву реальным интересам государственности, — конечно, понимаемой Вильгельмом в специфическом «гогенцоллерновском» смысле.
Поворот спиной к рабочим особенно ярко выразился в знаменитом «каторжном законопроекте» (Zuchthausvorlage). В середине 90-х годов, в Германии довольно часто происходили стачки рабочих, имевшие
