Мы уже стояли у общежития, когда из соседнего здания вышла Бьянка. Я сначала спиной почувствовал её приближение, а потом не удержался и обернулся.
Она торопливо шла по дорожке в сторону таверны, и чем дальше она уходила, тем неспокойнее становилось на сердце. Когда стало прилично, я поставил последний аккорд в разговоре и на прощание поцеловал сьерре де ла Форго ручки. По-хорошему следовало помыться и переодеться, и я даже направился к себе, но у самого входа в здание почему-то развернулся и поспешил за Бьянкой.
Сердце билось всё отчаянней, руки заледенели от волнения и, скрывшись от посторонних глаз за деревьями, я припустил бегом.
…Она стояла на коленях. Побелевшие пальцы пытались освободить перетянутую удавкой шею. По багровому от удушья лицу текли слёзы отчаяния.
– Руки убери! – крикнул я.
Бьянка мгновение помедлила, и от этого недоверия стало горше, чем от всех сегодняшних шпилек Каталины. Но когда она опустила сведенные судорогой пальцы, я прицельно ударил точечным файерболом. Получилось почти идеально. Главное, удавка с шипением лопнула. По одежде жертвы глухо скатились два полупрозрачных камешка-концевика, рассыпаясь в пыль и развеваясь ветром.
Выскочка с хрипловатыми судорожными стонами, смешанными с рыданиями, выдыхала и вновь наполняла воздухом грудь. На месте удавки краснела и надувалась полоса с кровоподтёками.
– Ты как? – спросил я, присаживаясь рядом.
– Жива, – прошептала Бьянка. – Если бы не ты…
Она шмыгнула носом и отёрла лицо предплечьем.
– А это что? – Я показал на мелкие пятнышки, покрывшие её руки.
– Откуда я знаю? – Она снова шмыгнула и почесалась. – Я уже ничего не знаю… – Она перекатилась на пятую точку, вытянула вперёд ноги с согнутыми коленями и обняла их руками. – Что это было?
Тронула место ожога и тут же отдёрнула пальцы.
– Файербол. Подожди, сейчас попробую обезболить.
Я медленно провёл рукой у опалённой кожи, проговаривая про себя заклинание, пробуждая воздушную стихию и взывая к живым клеткам под наливающимся волдырём.
Бьянка снова с шипением втянула воздух. Она сидела, закрыв глаза. Лицо из багрового стало просто красным. На щеках темнели полосы размазанной грязи. Нос и глаза опухли от слёз. Но мы с Драконом были единодушны в умилении и облегчении.
– Нет, я про ту штуку, которая меня душила.
Бьянка открыла глаза, и облегчение сменилось паникой. А если бы я не успел?
– Это боевой засадный артефакт. Можно настроить на конкретную жертву через волосы, ногти или кровь, можно активировать из укрытия на любого.
– То есть это был боевик? – уточнила Бьянка, осторожно поводя головой из стороны в сторону.
– Если делал сам, то боевик или артефактор. Довольно сложная работа. Делал либо студент-старшекурсник, либо артефакт покупной.
– Ты бы смог?
– Сделать – да, активировать – нет. На тебя – нет.
– Почему?
Я уставился на её губы. Нюх-не-нюх дракона оценивал запах-не-запах, который исходил от магички, как восхитительный. Сногсшибательный. Пьянящий. Хотелось его трогать, обонять, осязать…
– …А? А. Ну так по натуре я очень миролюбив и бесконфликтен.
– А зачем же ты тогда на боевой факультет пошёл?
– Обычно миролюбив и бесконфликтен, – поправился я. – Тебе необходимо обратиться к ректору. Если у тебя нет официального опекуна, можешь написать заявление сама.
– И что будет? – хмыкнула Бьянка.
– Как что? Расследование.
– А в итоге?
– Найдут преступника.
– Ты сам-то в это веришь? – глядя в сторону, спросила магичка.
– Если честно, не совсем, – признался я.
– Вот! Зато начнут копаться в причинах. Понакопают всякого такого, чего совсем никому не надо… – Она обернулась ко мне. – Тише машешь, говорят, дольше будешь.
– Ты что, не понимаешь?! Это уже второе покушение! Кому ты перешла дорогу?
– Может, тебе, – буркнула Бьянка, снова осторожно растягивая шею, как улитка рожки.
– Мне-то точно. Но как мы уже выяснили, я – миролюбив. И отходчив. Хотя иногда у меня возникает желание тебя придушить. Как, например, сейчас. Ты всё равно не сможешь скрыть следы на шее. Как ты собираешься объяснять их окружающим? «Запуталась в шнуре от крылобольной сетки»? «Спускалась по плющу из окна и нечаянно повисла»? – Тут я представил, как она тогда лезла по стене, и вдруг испугался: – Это же надо было до такого додуматься! С четвёртого этажа! У тебя вообще чувство самосохранения есть?!
– Нет. Нет у меня чувства самосохранения. И у мамы моей не было. – Она печально выдохнула. – Давай оставим эту тему, хорошо?
Она жалобно на меня посмотрела, и я согласился. И присел рядом. Плечом к плечу.
– Кто тебя хочет убить? – Я выдернул травинку и сунул себе в зубы.
Бьянка фыркнула.
– Чего ты?
– Хотела спросить, ты дракон или козёл, но передумала.
– Это правильно, что передумала. Не уходи от ответа.
– Тебе до этого какое дело? Какое тебе дело до меня вообще? – Она поймала мой взгляд. Но меня-то так просто не поймаешь! Я тоже умею уворачиваться от неудобных вопросов.
– Не хочешь говорить – я сам сообщу о происшествии. – И стал подниматься. Но Бьянка поймала меня за запястье.
И я сел. Просто колени подогнулись, и всё. А так-то всё нормально. Почти как всегда.
– Пожалуйста, не говори никому, – попросила она. – Я постараюсь разобраться с этим как можно скорее. Только лабораторию разберу и сразу вернусь к поискам.
– Поискам чего?
– И чего, и кого. Просто дай мне время. Я со всем разберусь.
Я фыркнул. Разобралась она сегодня! Но ладошка, забытая на моём предплечье, странным образом примиряла меня с действительностью.
– Может, я хочу помочь!
– У тебя своих дел мало?
Когда мы сидели рядом, у меня вообще никаких дел не было. Все дела удивительным образом растаяли и растворились в блаженстве.
Я встряхнулся. Так из дракона я превращусь в тряпку. Не пойдёт. Если она против моей помощи, буду помогать не спрашивая. И сам разберусь, что за тёмная история скрывается за покушениями.
– Это неважно. Пойдём, провожу тебя до общежития.
– Не нужно. Я сама дойду.
– Я не спрашиваю. Я утверждаю.
– Диего, что о тебе подумают, когда я в таком виде?
– А о тебе что подумают, когда ты в таком виде?
– А я сейчас веночек сплету! И на шею надену. Вот!
– Тебе ещё умыться неплохо было бы, – хмыкнул я.
– Да?! – Она суетливо попыталась оттереть лицо и только сильнее всё
