– Вы действительно думаете, что это не важно, сэр Генри?
– Все зависит от многих обстоятельств. Полагаю, вы слышали об убийстве Гая?
– Конечно. Мне позвонила Джудит. Я приехал сразу, как только смог.
– Ясно. Плохо все обернулось, не правда ли?
– По правде говоря, сэр Генри, – Арнольд потер руки, – я так не думаю. Если вы помните, прошлой ночью я намекал вам на некоторые вещи и надеялся, что вы разберетесь во всем сами до того, как я приму меры. Я пришел к предварительному заключению, что Гай Бриксгем страдал от патологии неясного происхождения, осложненной эпилепсией и вылившейся в застой крови.
– Это опасно? – спросил сэр Джордж.
Ответ Арнольда был вежлив, но снисходителен:
– Мой дорогой сэр, почему все обычные люди считают, что все душевнобольные одержимы жаждой убийства? Конечно, это опасно – в том смысле, что душевная болезнь изменяет внутренний мир пациента, создает у него ложную систему ценностей. Поэтому она должна быть изгнана. Застой крови также мог угрожать жизни Гая. Но главное в другом. Я верю в идеальное государство. Если хотите, можете считать меня последователем Шоу или Уэллса. В правильно управляемом государстве те индивиды, душевная болезнь которых коренится в распаде тканей мозга, – естественно, только те из них, которые не поддаются медицинскому воздействию и признаны неизлечимыми, – должны быть устранены. Безболезненно, разумеется.
Г. М. пососал трубку.
– Ну да, конечно. Безболезненно. Да. А судить их будем мы – обладатели кристально чистых мозгов. Мы будем посылать их в камеру смерти, а на могилах напишем: «Господь не проявил к тебе милосердия, поэтому человек волен поступить так же». А вы не слишком милосердны, верно?
– Я не сентиментален, если вы это имеете в виду… Может быть, сменим тему? Я хотел вам кое-что предложить, но из-за смерти Гая мое предложение потеряло всякий смысл. Полагаю, вы знакомы с доктором Уильямом Пелемом?
– Пелем? С Харли-стрит? Знаю. Зазнайка, но хороший парень. А что?
– Я договорился, что сегодня в четыре он придет взглянуть на Гая. Я охотно помог бы ему, уступив главенствующую роль, но… – Арнольд пожал плечами.
– Все равно приведите его, – сказал Г. М. – Приведите его. Вы оба дадите медицинское заключение по поводу кое-чего другого. Интересно узнать, как далеко может зайти ваша несентиментальность. – Он наклонился вперед, уперев локти в стол, а кулаки – в скулы. – Как вы отнесетесь к тому, что вашей невесте предъявят обвинение в убийстве?
Арнольд замер. Он отряхивал рукав пиджака, и его рука секунду висела без движения, прежде чем упала. Он холодно сказал:
– Я скажу, что это абсурд.
– Хм. Бендера отравили кураре. У нас есть свидетель, который видел, как Джудит вытащила из ящика стола три отравленных дротика и духовую трубку… Подождите. Я понимаю, о чем хотите спросить, но лучше не тратьте слова попусту. Дело нешуточное.
Арнольд откашлялся. Он уже был не так уверен в себе.
– Это… это…
– Безумие, вы хотите сказать? Возможно, и безумие – в буквальном смысле. А может, и нет. Скоро мы все выясним.
– Уму непостижимо! Вот что я хочу сказать. Джудит с отравленными дротиками? С таким же успехом вы можете обвинить и меня. Я ведь был с ней.
– Почему бы и нет? – вежливо согласился Г. М. – Можете считать, что обвинение вам предъявлено.
– Ладно, не будем обо мне. Давайте вернемся к Джудит! – почти выкрикнул Арнольд. Его лицо покраснело, из-за него Арнольд потерял уверенный вид. – Так вот о чем болтал Равель, когда я вошел? Уверяю вас…
– Молодец, – сказал Г. М., щелкнув пальцами, – так и знал, что вы броситесь на ее защиту. А как же ваше чувство социальной справедливости? Что, если она действительно виновна?
Арнольд сделал шаг назад, наклонил голову, будто собрался броситься в атаку, благодаря чему вновь обрел спокойный вид. Когда он, наконец, заговорил, его голос звучал на низких, ровных, умиротворяющих тонах и в нем была искренность, поразившая всех присутствующих:
– С профессиональной точки зрения с вами я потерпел неудачу. – Он оглянулся вокруг. – Со всеми вами. Не о всякий спичечный коробок можно зажечь спичку. Я вам не нравлюсь. Ну и пусть; я и не возражаю. Но неужели вы думаете, что я сделан из камня? Я люблю эту девушку, несмотря на то что все вы считаете иначе. Я совершенно уверен, что она ничего такого не делала; если она и взяла дротики, то это совершенно ничего не значит.
Г. М. кашлянул.
Помня о том, что кашель является сигналом, Терлейн посмотрел на дверь. Мастерс был уже в комнате. За ним медленно вошла Джудит, потом – Карстерс.
При ярком свете она из просто миловидной женщины превратилась почти в красавицу. Белизна ее чистой кожи выгодно оттенялась русыми с золотом волосами; синие глаза были опущены, их выражение было скрыто, но было видно, что веки ее красны – видимо, она плакала. На ней было темное платье. Джудит не выглядела обеспокоенной. Она сложила руки на груди и водила правой ладонью по левому плечу.
– Я слышала, меня в чем-то обвиняют, – сказала она. – В чем же?
– Спокойнее, Равель, – тихо сказал Г. М., видя, что тот собирается ответить. Он не сводил с Джудит глаз. – Говорить буду я… Мадам, все может закончиться обвинением в убийстве. Но пока мы не пойдем так далеко. Вы обвиняетесь в том, что вынули из ящика стола три отравленных дротика. Это так?
Она вздрогнула, и, казалось, ей в голову пришла какая-то странная мысль, однако она держала себя в руках. Она не подняла глаз, но перестала гладить плечо.
– Кто это сказал?
– Я, – подал голос Равель. – Простите! Я вас видел.
Карстерса будто дубиной по голове ударили. Джудит повернулась, чтобы посмотреть на француза; тот попытался сделать шаг вперед, но не смог. Ее взгляд, в котором светилась та же самая странная мысль, переместился на Арнольда – Арнольд улыбался широкой улыбкой, – затем на Мастерса.
– Инспектор, я обязана сейчас отвечать на этот вопрос? – спросила она.
– Ответ не отнимет у вас много времени, верно? Особенно если вы этого не делали.
– Верно. – Она нахмурила брови. – Но у меня другой ответ. Да. Я взяла их, вместе с духовой трубкой. – Повисла напряженная пауза, после которой она продолжила: – Я взяла их десять дней назад. Днем. Мистер Равель был в холле, когда я отсюда вышла, и, честно говоря, я боялась, что он меня видел. Ключ от ящика я украла с кольца Алана, утром, когда он еще спал. Я знала, что он не заметил пропажу. Прошлой ночью, после того как я узнала, что Бендер мертв, я испугалась. В суматохе никто не заметил, как я пошла наверх, взяла ключ, духовую трубку и два оставшихся дротика…
– Два оставшихся!.. – воскликнул Мастерс. Он как раз доставал из кармана записную книжку и от неожиданности чуть не уронил ее на пол.
– Да. Я собиралась положить их обратно в ящик. Но ключ застрял. Только я вставила его в замок, как услышала чьи-то шаги. Я оставила ключ в замке. Едва я успела спрятать остальное, как вошел Гай. – По ее лицу постепенно разливался румянец, но голос оставался спокойным. – А потом нас обоих позвали во «вдовью комнату». Позже здесь было много людей, и мне не представился шанс вернуть все на место. А потом я забыла. Но я признаю, что это я их взяла.
