Книга Чуж чуженин - Ксения Скворцова

Она не знала, сколько времени просидела в чулане. Когда Мстиша вышла, Нелюб уже не пытался с ней заговорить. Девушка же старалась не смотреть на помытчика, но то и дело чувствовала на себе его взгляд, и это мучило только сильнее.

День прошёл как в тумане, но ночь оказалась ещё хуже. Мстиша не могла уснуть зная, что, должно быть, проводит рядом с Нелюбом последние часы. Она без конца перебирала в уме всё, что случилось с ними, каждую собственную ошибку, каждое прегрешение, каждое своё слово, что отвратило от неё зазимца. Княжна прислушивалась к дыханию Нелюба, и только остатки гордости удерживали её от того, чтобы кинуться к нему. Любил он её или нет, но Нелюб был мужчиной. И стиснув зубы и дрожа всем телом от нашедшего на неё безумия, Мстислава заставила себя отвернуться к стене.

Ей удалось уснуть лишь под утро. Княжну разбудили непривычные звуки во дворе. Раскрыв глаза, Мстиша поняла, что Нелюба нет, а с улицы доносятся голоса и фырканье лошадей.

Мстислава резко села. Сердце билось так, что стало больно дышать, что казалось, ещё чуть-чуть, и, проломив грудину, оно выскочит наружу. Голоса стихли, и послышались шаги. Сжавшись в комок, девушка сомкнула вспотевшие ладони. На безымянном пальце издевательски блеснуло кольцо Ратмира.

Дверь скрипнула, и вскинув в тревоге голову, Мстислава встретилась глазами с Нелюбом. По телу прокатилась тёплая волна облегчения, но оно было недолговечным. В очах помытчика отражалась странная смесь сожаления и решимости.

Хотелось забиться в угол, спрятаться с головой, упереться руками и ногами. Но она была дочерью князя Всеслава. Она пережила эту мучительную ночь, значит, переживёт и всё остальное.

Нелюб мягко, точно ловец, боящийся вспугнуть дичь, подошёл к ней, и где-то на задворках сознания Мстиша подивилась тому, что рана больше не беспокоила его. Она смотрела зазимцу в глаза, принуждая себя забыть всё, что случилось с ними в дороге. Вспоминая, кто была она и кем оставался Нелюб. Надевая на себя ледяную броню. Там во дворе ждал Хорт, и Мстислава не могла позволить, чтобы в её доспехе нашлось хотя бы одно слабое место.

Мстиша сама не поняла, как выпрямилась, а подбородок привычно взмыл вверх. Но Нелюб заметил перемену в ней, и уголок его губ тронула горькая усмешка. Что ж, он получил, что хотел.

Помытчик поклонился, принимая игру.

— Воевода прибыл, княжна. Он отвезёт тебя в столицу, и вскоре ты окажешься в тепле и безопасности, а все невзгоды останутся позади.

Не ощущая собственного тела, Мстиша спустилась.

Вот и всё.

Он смотрел на неё, словно в первую их встречу, чуть насмешливо и как на чужую. Горло перехватило, и Мстислава сделала шаг к двери, прерывая ненужную пытку, когда Нелюб заслонил ей путь, и следующее, что почувствовала княжна, было тепло его груди и охмеляющий, кружащий голову запах. Объятия Нелюба оказались такими сильными, что Мстиша испугалась, как бы его рана снова не открылась.

— Прости меня, прости за всё, — прошептали горячие губы в её макушку.

Не давая девушке времени отозваться или обнять себя в ответ, Нелюб разжал руки, отступая к порогу. Мстише почудилось, что кто-то толкнул её с обрыва, и она в одиночестве повисла над холодной чёрной бездной. Нелюб, белый как полотно, не глядя на Мстиславу отворил перед ней дверь.

Ничего не видя, Мстиша шагнула, лишь удивившись наступившей тишине, ведь каждая частичка тела надрывно кричала, заставляя вернуться туда, где было единственно правильное её место — в руках Нелюба. Казалось, она осталась там, подле его горячей груди и яростно — никто бы и не догадался по спокойному лицу — колотящегося сердца. А пустая, лишённая жизни оболочка продолжала шагать навстречу стоявшему посреди двора Хорту.

Княжна безотчётно подметила, как расширились от удивления прищуренные глаза воеводы, как он на миг застыл, точно не веря тому, что видит. Разве он не знал, что Мстислава будет наряжена служанкой? Или нынче её одежды походили и вовсе на нищенские обноски? Но пристальный взор лишь мельком пробежал по стану девушки, вновь вернувшись к лицу. Теперь в серых очах читалось… беспокойство?

Взгляд Хорта словно в поисках объяснений быстро скользнул за спину Мстише, на Нелюба. Девушка остановилась напротив воеводы и, справившись с мимолётным замешательством, он почтительно поклонился.

— Слава богам, ты жива и здорова, княжна. — Как ни странно, его голос звучал вполне искренне. — Позволь отвезти тебя к князю.

Мстислава слабо кивнула и опёрлась о подставленное предплечье Хорта, только теперь понимая, как нуждалась в поддержке. Воевода бережно усадил Мстишу в воз, который сопровождало ещё несколько вершников. Он осторожно укрыл её ноги шубой, а на плечи накинул подбитый мехом плащ. Девушка с благодарностью укуталась в тяжёлые складки, и на миг ей показалось, будто она слышит призрак ставшего родным запаха дождя и скошенной травы.

Хорт коротко кивнул Нелюбу, и Мстиша повернулась. Помытчик стоял возле крыльца, провожая глазами тронувшийся поезд, и его неутомимые руки безжизненно повисли вдоль тела.

Мстислава накинула на голову куколь и закрыла веки.

‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵

Привычный поток жизни, о возвращении которого княжна когда-то так мечтала, подхватил её, но едва ли принёс счастье. Она оказалась в руках обезумевших от радости служанок, и лишь глядя на их болезненный восторг Мстиша поняла, как жестоко поступила с ними. Из всех девушек о подмене знала одна Векша, и можно было вообразить весь ужас, что они испытали, когда вскрылась правда. Но чернавки заверили, что в Зазимье обхождение с ними было самым добрым. Всех их по очереди допросил, а после отпустил Хорт. Кроме Векши, которая так и не вернулась в гостевые палаты, где жили остальные служанки. Воевода лишь заверил, что девушка в безопасности.

Конечно, никто из них не смел спрашивать Мстиславу о произошедшем. Княжна тут же была отведена в купальню, где услужливые руки омыли каждую пядь её тела, и Мстиша лишь по молчаливым, но выразительным взорам могла догадываться о том, что думали чернавки, глядя на грязь, синяки и царапины их некогда белокожей и безупречной госпожи.

Умасленную и переодетую в шелка Мстиславу, наконец, отвели в опочивальню. Проваливаясь в мягкую тёплую перину, о которой княжна так часто вспоминала дорогой, она думала только о том, что отдала бы что угодно, лишь бы оказаться снова в мокрых, холодных обносках на жёсткой земле. Лишь