Книга Йи Дэи. Смерть палача - Рид Хаас

вывезенных из далёких селений людей, на каждом шагу не выступали актёры, певцы, музыканты, акробаты, развлекая мающихся вынужденным бездельем. Не готовили на перекрёстках еду, не ходили парами воины с боевыми котами, чтобы следить за порядком… Йи подумал, что та, переполненная гостями Столица, осталась только в памяти — и память эта вызывает у него двойственные эмоции.

С одной стороны, это было хорошо и так похоже на праздник! Затянувшийся приход нового года, когда никто никого не знал ещё минуту назад, но сейчас уже все вместе, все знакомы, готовы друг друга угостить, обогреть, помочь, поддержать…

С другой, Йи с трудом переносил такое обилие людей и был рад, что ему позволили оставаться в Зале Центральной Оконечности, более того, в закрытых покоях самой Императрицы! Ему и семерым малышам хватало такого общества.

Теперь же Циньдар вновь стал просторен и величественен. Учитель рассказал, что все каменные мостовые отмыли, все фрески и витражи почистили, бронзовые статуи обработали специальным составом — наверное, это его аромат витал у ворот Тайного Города.

Комната, в которую их пригласили, оказалась совершенно незнакома Йи, хоть он и был уверен, что успел увидеть все-все-все помещения.

Небольшая, уютная и светлая, она стала обеденной залой для Божественной Княгини, Нуорэдэ, незнакомой Йи Алой Ленты, Учителя и самого Дэя.

Йи, как и положено ученику, сидел по левую руку от Учителя. Алые Ленты и Звёздная Императрица расположились вдоль длинной стороны стола, напротив картины «Побеги бамбука в тумане под дождем» кисти Гуань Даошен1.

Йи не первый раз присутствовал на подобной церемонии, поэтому знал: от него требуется сидеть, как мышонок под веником, пока не объявят окончание обеда и не разрешат поблагодарить и уходить.

— А как ты думаешь, почему на этой картине Гуань не записала ни одного своего стихотворения?

То, что вопрос обращён к нему, Йи понял, когда его руки коснулся Учитель, взглядом указывая на незнакомую Алую Ленту.

Йи вежливо поклонился и прочёл, как учил наставник Вэйж:

— Я ушел от себя. Укрываюсь дождем и туманом,

дровосеков напевы и песнь пастуха постигаю…

Голос Йи, чистый, глубокий, словно дорисовывал невидимой кистью на картине что-то новое:

— Вместе с ясной луной и ветром живым, неустанным

трое нас, безмятежных, свободных и странных.

Грани между «вчера» и «сегодня» мы вместе стираем.

Так написал о бамбуковой роще в тумане под дождём мастер Сюй2, а красавица Гуань, вдохновлённая его стихотворением и картиной, написала свою. Думаю, она поняла, что у неё получилось продолжение рисунка мастера Сюя, но продолжить его стихотворение не сумеет, а какое-либо другое не подойдёт…

Красавицы переглянулись.

Йи опустил взгляд.

Не слишком ли вольно для мышонка под веником…

— Сколько тебе лет, юноша? — спросила Алая Лента, и Дэй удивился: в её голосе не звучало ни намёка на недовольство, только вежливый, доброжелательный интерес. Но имеет ли он право отвечать и на этот вопрос…

— Это тринадцатая весна его жизни, — с поклоном ответил Учитель, и Йи незаметно с облегчением выдохнул.

— В тринадцать лет читать наизусть стихотворения мастера Сюя… — задумчиво проговорила Алая Лента.

— У него хорошая память, — улыбнулась Нуорэдэ. — И он очень много читает.

Настало время сменить блюда.

Как и на всех официальных приёмах, повара, принося их, сначала пробовали сами, после предлагали Звёздной Императрице, а уже она распоряжалась их дальнейшей судьбой.

На смену белой рыбе, приготовленной на пару, пришли маринованные ломтики свинины, обмазанные крахмальной пастой и обжаренные в масле.

Они оказались такими вкусными! Но несли настолько отчётливый запах травы «борец», что Йи не выдержал, сказал тихонько:

— О Учитель! Содержание яда в этом блюде превышает обычную норму…

Он понимал: если сможет договорить эту фразу до конца, значит, их на самом деле проверяют, хотели бы убить — лиандао Звёздной Императрицы перерезал бы ему горло уже на слове «яд».

Учитель аккуратно переложил кусочек свинины в своей тарелке:

— Превышает, да, ту базовую, которую мы принимаем почти ежедневно. Но… насколько я могу судить, не является для тебя смертельной.

Йи задумался.

Он около года назад уже проверил, умрёт ли от борца, цикуты, болиголова — принимал яд, держал наготове противоядие, но оно ни разу не пригодилось.

В присутствии этих красавиц не время думать о том, что он не человек.

Йи знал, перед тем, как назвать юношей и подарить меч, ему, будущему палачу, устроят испытание в три и две ступени, в котором первой же станет отравление. Решил сознаться Учителю в том, что уже проходил его, и неоднократно, как только назначат день испытания — но, кажется, придётся раньше.

Просто не в присутствии трёх красавиц.

Пока он подтвердил:

— Да, Учитель. Не является.

Учитель отложил палочки, подавая сигнал повару забрать тарелку.

— Ваше Императорское Величество! Насколько я могу судить, сейчас уже можно перейти от обсуждения творчества Гуань Даошэн к тому, ради чего вы так срочно вызвали нас в Столицу.

Звёздная Императрица улыбнулась, и глаза её полыхнули изумрудным сиянием:

— В Циньдаре вновь отравили колодцы. Те, кто это делает, знают, что их предшественника допросили и лишили жизни палач клана Нефритовой Богини и его ученик Йи Дэй. Мы уже вышли на их след… почти, но, чтобы быть уверенными, нам нужна приманка. И вы станете ею. Прямо сейчас отправитесь туда, где вас, надеюсь, уже ждут.

— А доесть можно?.. — очень тихо спросил Йи.

1

Гуань Даошэн (1262–1319) — поэтесса, художник и каллиграф в Китае эпохи правления династии Юань

2

Сюй Цзайсы, китайский поэт XIII–XIV вв.

Глава 33. Циньанский костюм

Гэнгти Тшу не очень любила традиционный костюм красавицы, все эти рубашки, нижнюю нательную, чехол на нательную, рубаху-тон с воротником-стойкой под самый подбородок, юбку-тон, ниспадающую водопадом до самой земли — тонáми эти рубаху и юбку называли, потому что их цвет должен был оттенять и обогащать цвет надетого сверху халата — тоже с воротником-стойкой, но уже меньшей высоты… а ведь были ещё и жилеты, и тоже с воротниками-стойками, но в них Гэн пока ещё путалась, благо, надевать их нужно не каждый раз.

— Синий подойдёт больше сюда, — спокойно довëл до сведения напарницы Йи. — Синий задаëт глубину фиолетовому, синий превратил бы в переливы гранëнного сапфира бледную бирюзу…

Гэн поджала губы, нахмурилась:

— Да вот бы сам и наряжался, как девчонка! Хуже!

Йи покаянно развëл руками, в левой фиолетовый халат, в правой бирюзовый:

— Я будущий палач, мне разрешено только чëрное.

Он одевался первым, натягивал, не выказав ни грамма смущения начальной наготой все эти чëрные штаны, чëрные чехлы на штаны, чëрную нательную рубаху, чëрную юбку, чёрную