мне тем же.
Я целую её… со всей страстью сдерживаемого водоворота, с силой торнадо в бутылке. Её губы поддаются в своей гибкой манере, и мы переплетаемся: наши губы, наши языки и голоса так тесно связаны, что почти сливаются.
Мои руки скользят вниз к её талии, к бёдрам, наши движения синхронизируются. Когда её маленькие ручки спускаются к моим бёдрам и касаются карманов, она отстраняется:
— Что это? — недоуменно спрашивает она. Я опускаю глаза на её руки, после чего обратно к лицу девушки.
— Ты знаешь, что это, — загадочно отвечаю, засовываю руку в карман и вытаскиваю потрёпанный синий ежедневник. Он весь смятый, побывал в Теннессси, Тампе и так по кругу. И всё для того, чтобы оказаться здесь. Прямо сейчас. В этот самый момент.
Протягиваю его Кэт, внимательно наблюдая за её лицом. Она открывает его, пролистывает, словно впервые видит.
Я наблюдаю как она просматривает некоторые фрагменты, перечитывая их с явным восхищением. Она даже не спрашивает, как он оказался у меня, но я уверен, сейчас она видит то же, что и я, когда пролистывал его.
Помнит ли она, что написала? Уверен, что да.
Мой взгляд слегка застывает на её опущенном лице:
— Ты ничего не хочешь мне сказать, Кэт? — Она смотрит на меня с удивлением, после чего опускает ежедневник на колени, продолжая сжимать его пальцами.
Я осторожно вытаскиваю его из её рук:
— Ещё секреты? — Она молчит. — Всё в порядке… потому что у меня тоже есть один. Растягиваю губы в лёгкой улыбке.
— У меня есть идея. Я покажу свой… если ты покажешь свой.
Кэт снова смотрит в синюю книжку. Мне не нужно следить за её взглядом, я уже знаю, что там написано.
Каждый день, начиная с пятнадцатого числа, есть личная приписка от Кэт. Записи каждого дня отличаются, уникальны, подробно описывают наши приключения с заметками о местонахождении.
Только одна деталь связывает всё воедино. Одна фраза. «Скажи Тревору».
Они приписаны внизу каждой записи в течение пяти дней подряд. Самое интересное, что Кэт бросила меня на третий.
— Кэт… — произношу я, слегка поворачивая её лицо ладонями, чтобы можно было встретиться взглядами. — Что ещё нужно рассказать? Что ещё ты хочешь мне поведать?
Она смотрит на мою руку, касающуюся её подбородка.
— Дело не в том, что я должна тебе рассказать, а в том, чего я не сделала.
Я убираю руку с её подбородка:
— Я не понимаю…
Она вздыхает, перехватывая мои опускающиеся пальцы.
— За то, что он из тех мужчин, которые помогают озлобленной одинокой девушке в автобусе. Тип мужчины, который после спасает её… кто перевязывает её раны, терпит её истерики… — она смеётся. — За то, что он из тех, кто бегает за этой глупой девчонкой… присматривает и ухаживает за этой эгоистичной девицей. За то, что он такой мужчина, что изменил её… превратил эту одинокую девушку в женщину… женщину, которая больше не была одна… Я хотела поблагодарить тебя. Одной благодарности всегда недостаточно. Я должна была благодарить тебя каждую минуту, каждый час, каждый день. Спасибо. За то, что ты из тех мужчин, которые могут смотреть на меня так, как ты сейчас, и все равно хотеть меня, несмотря на все недостатки. Спасибо, что ты — это ты. — Её глаза блестят от вновь подступивших слез.
Я плавно провожу большим пальцем по её скулам, надеясь поймать солёные капельки:
— Всегда пожалуйста, моя Катарина, — отвечаю ей. Мой голос хриплый и тяжёлый от волнения.
Я наклоняюсь и целую руку, которая держит мою, медленно поглаживая её:
— Ты всё ещё не спросила о моём секрете. Покажи и расскажи, Кэт. Покажи и расскажи…
Она шмыгает носом, быстро вытирает рукой под глазами и смеётся:
— Нет, думаю, что нет. Что это?
Я притягиваю её к себе:
— Я люблю тебя… и хочу поблагодарить за то, что ты показала мне свои ответные чувства.
Она опускает голову, утыкаясь заплаканным лицом мне в шею, и обнимает меня, целует чуть выше ключицы и мягко отстраняется. Её глаза — кристально — голубые озёра чувств, морозные моря оттаявшего льда. Я сделал это — растопил ледяную девушку и сделал её своей. — Да, Фокс, — говорит она, используя мою фамилию со слабой улыбкой. — Всё именно так.
Эпилог
Один год спустя
ФОКС
— Дорогой, я почти готова! Клянусь!
— Ты всё ещё в душе, детка! У нас есть двадцать минут, Кэт!
— Я выйду через пять!
Сажусь в смокинге на диван, проверяя время на своём огромном айфоне.
Пять минут. У неё есть пять долбанных минут, я клянусь. Поправляю манжеты, чтобы отвлечь себя от волнения. Слегка дрожащими пальцами смахиваю воображаемую пылинку с плеча.
На четвёртой минуте я врываюсь в ванную и отдёргиваю занавеску.
Её прекрасные каштановые волос насквозь вымокли, а на плечах и груди мыльная пена.
Она вся похожа на рождественское утро. Широко распахиваю восхищённые глаза. Чёрт возьми, я счастливчик.
Нужно вернуться в реальность:
— Детка, твои пять минут истекли. А теперь вытащи свою сексуальную задницу из душа и надень какую — нибудь одежду, чтобы мы могли пойти на эту церемонию, — говоря это, я слегка шлёпаю её по заднице. — Прямо сейчас.
Она взвизгивает, оборачиваясь, чтобы послать мне мыльный поцелуй. Ухмыляюсь, блуждая глазами по её телу, но тут же выхожу из ванной, иначе запрыгну прямо туда к ней. Нет, смокинг и всё такое. И мы никогда не попадём на церемонию награждения.
«Pubbies» — одна из самых известных церемоний награждения людей нашей сферы деятельности. Я бывал у них раньше… но «Подъём!» до этого ещё не существовал.
Оказывается, наш дорогой маленький журнал путешествий номинирован. Наш журнал. Мой, Криса, Гриффа… и Кэт. Она в той же степени часть журнала, что и мы трое.
Она подписала контракт вскоре после нашего примирения, присоединившись к нашей команде, чтобы сделать «Подъём!» одним из самых лучших туристических изданий области. Технически, она мой сотрудник, но мы все считаем её скорее партнером.
И когда — нибудь, очень скоро, она действительно им станет. Как только я уговорю её выйти за меня. Кольцо лежит у меня в кармане брюк, готовое скользнуть на её пальчик. Готовое устроиться там, откуда уже никуда не денется. Звучит многообещающе.
Кэт думает, что я нервничаю из — за церемонии. Так и есть… но не настолько сильно, как из — за того, что последует вслед за этим.
Наливаю себе в баре виски, выпиваю золотистую жидкость и позволяю ей прожечь мои нервы. Начинаю наливать ещё, как вдруг в комнату влетает
