на друга, а затем, найдя новое развлечение, быстро забывали о вражде и начинали играть вместе. Но мы сейчас не в детстве.
– Я твой старший брат. – проговорил сквозь зубы Себастьян. – Ты должна слушаться меня. Фив не для тебя.
Мне стало смешно, и в этот раз я не стала сдерживать улыбку. Себастьян тих зарычал.
– А кто для меня? С чего ты решил, что я буду слушаться брата, который исчез из моей жизни несколько лет назад? – я поняла кое-что: не важно сколько бы мы не смеялись, вспоминая прошлое, и не называли друг друга братом и сестрой – я его не простила. Где-то глубоко я понимала, что он не виноват в моих кошмарах, но всё равно его винила. И как с этим справиться я не знала. – Я стала взрослой! Выросла! Я не осталась той десятилетней девочкой, какой ты меня помнишь. Хватит! Я сама могу решить кто для меня, а кто нет!
– Нет, не можешь! – Себастьян проигнорировал мои обвинения и продолжил кричать на меня.
– Не кричи на меня! – я тоже повысила голос. – На нас смотрит твоя невеста и остальные!
– Боишься, Фив будет ревновать? – язвительно улыбнулся братик.
– Боюсь, что это сделает твоя невеста!
– Не сделает. – к нам сзади подошёл Ник. – Разве к сёстрам ревнуют?
– Ты знаешь? – спросила я у Ника, затем посмотрела на брата. Тот смотрел под ноги. – Ты ему рассказал?
– Он изначально знал. – Себастьян поднял глаза на меня.
Точно… Ник ферийец. Как я могла забыть? Они же по запаху могут определить настроение человека! А родство тем более…
– Почему ничего не сказал?
На мои слова Ник пожал плечами:
– А зачем? Себастьян должен был сам рассказать о том, что вы знаете друг друга. Что он и сделал, когда Инди спросила его про тебя. Сейчас она объясняет это Фиву.
– Подожди. – я кое-что не поняла. – Почему знаем друг друга? Мы брат и сестра.
Ник печально посмотрел на Себастьяна. Тот ничего не успел сказать – высокие ворота открылись, приехало две другие. Одна из кареты открылась на ходу, из неё выскочил Хар с криками:
– Помогите! Быстрее! Ей нужна помощь!
Потом Себастьян объяснит это странное молчание. Я не хотела вдумываться в его значение.
Все бежали к карете. Хар уже подбежал к двум женщинам в белых платьях, которые выбежали одного из домика. Из второй кареты выпрыгнули Уго и Соза, оглядываясь по сторонам – они были не в курсе, что случилось в карете Хара и Одетт. А где Яг? Он же был с Одетт и Харом в одной карете. Одетт… Где она?! Что с ней случилось?
Хар уже с этим двумя женщинами в белом бежал к своей карете. На несколько секунд он скрылся внутри неё, а когда выпрыгнул – на руках у него лежала Одетт. Она была белого цвета и смотрела в одну точку.
– Что произошло? – спросила я, подбежав к карете.
– Где Яг? – спросил Себастьян, оказавшись у меня за спиной.
– Потом. – бросил Хар, неся на руках Одетт. Он шёл быстрым шагом за женщинами к двери, которая, скорее всего вела во дворец. Загар Хара сошёл за несколько дней или он так напуган, что лицо побелело? Надеюсь, первое.
Нам ничего не оставалось, кроме того, как следовать за охраной внутрь. Хара с Одетт исчезли ещё до того, как мы все вошли внутрь. Нас отвели в большую каменную залу, где мы должны были ждать новых указаний. Зала была огромная: в центре стояло два полукруглых коричневых дивана, на верху висела огромная серебренная люстра с множеством свечей на кольцах, которые огибали основание и уменьшались в размерах к потолку. Плотными бархатными коричневого цвета шторами были завешаны высокие от потолка до пола окна. Стены были увешены различными пейзажами. Я бы их рассмотрела, если бы не была так напугана. у одной стены стоял камин из красного кирпича. Возле него я сейчас и стояла, смотря на огонь.
– Есть идеи, что произошло? – ко мне подошёл Уго.
– Нет. – ответила я почти шёпотом.
– Бедный Генри места себе не находит. Всё спрашивает, что могло случиться с Яго.
Я взглянула на него: он сидел на диване, покусывая кулак и смотря в одну точку. Рядом с ним стоял Ник, что-то ему говоря. Мой брат стоял за Генри, сильно сжимая спинку дивана, и смотрел в пол. Около него стояла Инди. Она медленно поглаживала его по руке, поглядывая на него. Жуткое зрелище.
– Знаешь, я хотел всем жаловаться, как меня достала Соза за эти дни, – продолжил Уго. – Но боюсь, что слушать некому.
Он пытался шутить. Так неумело. Взглянув на него, я увидела, что его глаза не смеются. Он волновался за Одетт не меньше моего.
– Как думаешь, она ещё жива? – я затаила дыхание, ожидая ответа.
Мне показалось, что он уже не ответит, но, нервно сглотнув, он ответил:
– Не знаю. Когда Хар её нёс, я услышал тихий стон. Надеюсь, её спасут.
– Надеюсь.
Надежда – это единственное, что у нас было.
Мы ждали около часа. Мне показалось, что прошла вечность. Время так медленно тянулось. Я успела переместиться от камина на диван. Фив сел рядом и обнял меня. Я уткнулась ему в плечо, окутанная его теплом. Себастьян ничего не сказал, только бросил раздражённый взгляд, а потом опять упёрся глазами в пол. Уго сел рядом со мной и облокотился на спинку, закрыв глаза. Перед тем, как упасть в объятия Фива, я видела, как Соза села напротив огня в камине. Совсем радом.
Вдруг дверь скрипнула. Зашёл Хар. Он подошёл ко мне и хрипловатым голосом сказал:
– Она тебя ждёт.
Эти новости должны быть хорошими. Но только не сейчас.
Уго настоял, чтобы его тоже взяли. Никто из присутствующих ничего не сказал. Хар остался в зале, нас провожала из женщин в белых платьях. Маленькая пухленькая женщина быстро перебирала ножками по тёмному коридору, освещённому факелам на стенках. Дойдя до нужной двери, женщина повернулась к нам: на её круглом лице не было никаких эмоций.
– Не шумите. – сказала она твёрдым голосом. – Она ещё не пришла в себя.
Внутри комната была небольшая: на стенах висели шкуры и рога животных, на потолке похожая люстра как в зале только меньше, окна тоже завешаны. Одетт так сильно выделялась своей хрупкостью и белизной на фоне всего мощного и коричневого. Она лежала на огромной деревянной кровати, накрытая, помимо одеяла, шкурой кого-то животного.
– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила я.
Мы с Уго стояли около входа, боясь сделать шаг к кровати. Услышав
