Книга Восход тьмы - Милен Сарто

– Ты ведь знал, что я точно также не имею этот дар, как и ты, не так ли? Знал и все равно заставлял меня чувствовать себя никчемным из-за отсутствия магии? Заставлял меня страдать просто так! – последние слова Обсидиан выкрикнул отцу прямо в лицо, поравнявшись с ним.

Аура Виссариона искрилась в воздухе, словно звездная пыль, наполненная Тьмой и гранатами. Лицо, которое больше напоминало маску, было перекошено от удивления и гнева: ноздри раздулись, глаза полностью заволокло тьмой, а изо рта непроизвольно вырывался сдавленный рык. Его энергию можно было потрогать, увидеть, почувствовать каждой клеточкой тела: это казалось болезненным, словно множественные иглы прикасаются к коже, пронизывая ее насквозь. Снова и снова. Но тут король заметил кое-что: тень за спиной Обсидиана. Тень, заставившая его сердце сжаться от страха.

И в это мгновение он достал из-за пояса магическую плеть, что сияла ярко, словно факел.

– Ты, кажется, стал забывать, что такое настоящая боль, скалли!? Стал, наверное, думать, будто

престол уже твой, не правда ли!? – при этих словах пыл Обсидиана остыл, и он с ужасом наблюдал за движениями плети. Виссарион же заметил, что тень исчезла, и, обрадовавшись этому, он занес руку для удара. – Так я выбью из тебя эту дурь! – звонкий хлыст короля в одно мгновение разрезал воздух, и зала наполнилась оглушительным криком.

Златоглазый юноша лежал на полу, чувствуя, как все его тело горит адским пламенем: ему казалось, словно на каждом сантиметре кожи к нему прикоснулись раскаленным железом. Виссарион стоял над ним, сжимая рукоять плети, по которой текла теплая кровь.

– Надеюсь, этот урок ты запомнишь надолго, Обсидиан, – король спрятал орудие за пояс и развернулся, чтобы покинуть залу, но его остановил хриплый голос.

– За что? За что ты меня так ненавидишь, отец?

Виссарион обернулся, недоуменно глядя на принца.

– Ненавижу? Не-е-ет, все куда проще, – он присел перед ним на корточки, грубо обхватив лицо, чтобы Обсидиан смотрел прямо ему в глаза. – Разве ты не знаешь: огонь побеждают огнем. Каждый несет наказание за свои ошибки, Обсидиан.

– Тебе ведь было бы проще, если бы погиб я, а не мама? – хриплый голос прерывался. – Если бы тогда исчез я, а не Бонфаер? – отстраненно спросил принц. – В этом мои ошибки: в том, что я выжил вместо них?

Глаза Виссариона наполнились глубокой печалью, и он резко опустил лицо сына на пол и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.

Обсидиан слышал, но не видел, как отец уходит, хлопая дверью, так как глаза были залиты кровью. Впервые за долгое время ему хотелось заплакать, но он не мог. Казалось, весь его организм сопротивляется тому, чтобы выпустить боль наружу. Внутри образовалась огромная пустота, растущая с каждым мгновением, заполняя каждый уголок его сердца.

«Значит, я был прав. Эта сила не его… Он лгал мне все это время и издевался, зная, что я не способен на это. И все это лишь потому, что я… Жив.»

Обсидиан прохрипел, опустив веки, чувствуя себя разломанным на части. Внутри него словно что-то лопнуло, разорвав весь мир на части. Грудь сжимало от боли, бессилия и пустоты.

Сколько он уже тут лежал? Час? Лье? Он не знал. Кажется, отец приказал слугам не трогать его, ведь никто так и не пришел ни помочь ему, ни чтобы убрать растекшуюся на полу лужу крови. Оно и понятно: они не хотели на себе испытать гнев Виссариона. Его силу…

«Что тогда у него? Раз это не стихийная магия… Его глаза во время гнева заволакивала тьма, а сама сила связана с чем-то похожим на… Это же Ночь… Но как? Панцерро говорил про какой-то договор…»

Тело не хотело двигаться, а боль не проходила ни на миг. Его сознание притупилось, из-за чего он не воспринимал происходящее вокруг себя. Но одно он понимал точно: отец владел силой Ночи, и он должен разобраться, как и откуда.

Кое-как управляя собственным телом, он начал подниматься, не сдерживая хрипы от боли. Его руки тряслись, от чего он несколько раз падал, после чего вставал снова. Сильно шатаясь на ходу, Обсидиан все-таки смог встать и побрел к двери. Сейчас ему было необходимо спрятаться и разобраться во всем там, где его никто не потревожит – в библиотеке. Виссарион туда никогда не заходил, а прислуге это запрещено: многие книги настолько старые, что их создателями являются еще Первые Боги. Да и тем более, сейчас его явно никто не потревожит, пока отец находится в таком настроении.

Обсидиан запер огромную дверь библиотеки, и только после этого по стенке скатился на пол, спрятав лицо в ладонях. Все тело до сих пор горело от боли, но гораздо больнее ему было осознавать то, что он услышал.

Он чувствовал очень сильный запах крови, шедший за ним шлейфом. Хотелось принять горячую ванну, соскрести с себя всю кожу, чтобы смыть этот ужасный и тошнотворный запах. Обсидиан не заметил, как начал с силой расцарапывать запястье в месте, где остались алые следы.

– Здравствуй, юный принц, – услышал он голос, идущий откуда-то из глубины библиотеки. – Прошу, прекрати, ты сделаешь себе только хуже.

– Кто здесь? – несмотря на легкий испуг, златоглазый все-таки прислушался. Как ему показалось, говорили оттуда, где находилось огромное резное зеркало.

– Здесь лишь я и вы, юный принц, – вновь заговорил голос, и Обсидиан убедился в том, что прав: звук действительно шел из зеркала.

Оперевшись рукой о стенку, он медленно пошел в ту сторону до тех пор, пока не дошел до нужного места. И тогда он очень сильно удивился.

– Кто вы? – спросил златоглазый у темноволосого мужчины в алом сюртуке, который отражался в зеркале. На его груди была прикреплена красивая брошь.

– Приятно познакомится, сын Виссариона. Меня зовут Багдест, – мужчина коротко кивнул, но глаза металлического цвета внимательно наблюдали за принцем.

– Откуда вы знаете, кто я? – прохрипел Обсидиан, вытирая кровь в уголке рта.

– Ну, передо мной его точная копия, юный принц. Сложно было не догадаться, – уголки губ Багдеста приподнялись, от этого вокруг них появились складки. – Я бы мог вам помочь с вашим… состоянием.

Он махнул рукой, указывая на Обсидиана. Но не дожидаясь ответа принца, незнакомец создал руками мудру, и златоглазого принца охватил густой и темный туман, точно прохладная ткань, который приятно обволакивал его свежие