не имею, — рассеянно ответила Хелена.
— От чего он их спас?
— Это не ко мне, — пожала плечами Бриджит. — Давайте-ка лучше побыстрее вернемся к нашим делам. «Дейли мейл» хочет выяснить, сколько жемчужин пошло на коронационное платье королевы, и у меня еще статья для «Миррор» о том, сколько девочек, родившихся в этом году, назвали Уоллис. Кто еще сомневается, что Департамент прессы несет культуру в массы?
Наслаждаясь ясным весенним утром, Роза и Хелена шли неторопливо, греясь на солнышке, оттягивая момент возвращения к заваленным бумагами столам в Министерстве культуры. Рядом с Палатой лордов, в маленьком выходящем к реке парке Виктория-Тауэр-Гарденс, офицер проводил строевую подготовку со взводом солдат, нарушая мирную тишину и распугивая голубей лаем команд.
— Последнее время ты какая-то странная, Роза. Вечно витаешь где-то далеко. Что-то тебя грызет.
— Правда?
— Да. Постоянно в каких-то терзаниях.
Хелена собиралась спросить, чего так боится Роза, и та уже приготовилась солгать. Но вместо этого Хелена сказала другое:
— Я заметила, потому что хочу тебе кое-что сказать. Но никак не выберу подходящий момент.
— Что? Что-то важное?
— Вроде того. Ты очень торопишься?
— Да, надо уже возвращаться.
— Можешь зайти со мной в одно место? Прямо сейчас.
— Куда это?
— Здесь недалеко. Увидишь.
Они подошли к одному из безликих домов на Белгрейв-сквер, с фасадом, покрытым безупречной кремовой штукатуркой, олицетворявшим богатство и могущество многих поколений владельцев. Занимая угол квартала, он выступал на площадь как нос линкора, сияя отполированной до зеркального блеска черной дверью и белоснежной мраморной лестницей. Когда они подходили, из здания появилась и спустилась по ступенькам аккуратная молодая гели, явно беременная, с собранными в тугой пучок светло-русыми волосами и выступающим под темно-бордовым пальто животом. Она взглянула на девушек с понимающей улыбкой.
— Знаешь, что здесь находится? — спросила Хелена.
Роза подошла ближе. На стене зияли выбоины от пуль напоминание о временах Сопротивления, — но рядом с дверью блестела аккуратная латунная табличка с выгравированным на ней словом «Лебенсборн», а ниже, витиеватым курсивом, «Источник жизни». Она не помнила, где уже слышала это название, оно плавало в глубинах памяти, как осколки дурного сна.
— Кажется, что-то слышала, но не знаю точно.
— И я не знала. До прошлой недели.
Хелена закусила нижнюю губу, и на ее лоб набежали морщинки, словно рябь на тихой воде от порыва ветра.
— Я могу тебе доверять?
— Хелена! Если не можешь доверять мне…
— Я беременна.
Роза приняла роковую новость со всем возможным спокойствием.
— Поздравляю. Ты рада? Это?..
— Рольф? Да. Я ему уже сказала.
И как он к этому отнесся? Он ведь женат, разве нет?
— Спокойно. Совершенно спокойно, он совсем не сердится.
— То есть он собирается?..
— Нет. — Хелена замолчала, и в ее глазах заблестели слезы. — Он не собирается на мне жениться, если ты об этом. И в пятый раз становиться отцом — тоже. Дело вот в чем, Роза: Рольф хочет, чтобы я пошла сюда, когда придет время. Здесь женщины соответствующего происхождения могут родить ребенка без лишних вопросов. Он уверяет, что никаких проблем не будет. У нас есть доказательства расовой чистоты с обеих сторон. За матерями тут очень хороший уход. Кроме того — дополнительный паек, сливки, мясо и тому подобное, специально обученные паулы, чтобы присматривать за детьми.
Роза прищурилась, глядя на призрачные силуэты одетых в белое женщин, мелькающие за высокими окнами, обрамленными ставнями. Послышался приглушенный детский крик и частые судорожные всхлипывания младенца, требующего молоко.
— После родов можно жить здесь несколько недель… — Хелена замолчала.
— А дальше что?
— Рольф говорит, что «Лебенсборн» очень ценит детей арийской внешности. Если ребенок светловолосый и голубоглазый, ему предстоит замечательная жизнь.
— Как это понимать? Откуда им знать, какая ему предстоит жизнь?
Хелена закусила губу и сцепила руки, глядя себе под ноги. Возможно, дело было в беременности — она никогда еще не казалась Розе такой красивой. Ее талию туго обтягивал красный кожаный пояс, выгодно подчеркивающий цветы на юбке и перламутровые пуговицы шерстяного жакета. Она смотрела вниз, слегка наклонив голову, и ее нежное лицо напоминало портреты Вермеера или Мадонну эпохи Возрождения.
— Ты не понимаешь. Рольф совсем не такой, как Мартин. У него нет ни малейшей склонности к романтике.
— То есть… ребенка тебе не оставят? Они заберут твоего малыша?
Хелена посмотрела ей прямо в глаза.
— А что мне еще остается?
Бесплодное лоно чревато погибелью. Одна из истин, внушаемых в Союзе девушкам. Гели, в силу чистоты расы, должны были иметь детей, но только в браке. Если незамужняя гели оказывалась достаточно глупа и рожала ребенка в одиночку, она лишалась всех привилегий: немедленный перевод в самый низший женский класс III, выселение из элитного жилья и резкое сокращение нормы питания. Единственный шанс избежать падения — найти мужчину, согласного взять беременную невесту и вырастить чужого ребенка. Естественно, таких мужчин и днем с огнем не сыскать.
— В любом случае я даже не уверена, хочу ли иметь ребенка. Ничего не понимаю в детях.
Селия говорила то же самое. Роза помнила, как сестра неуклюже управлялась с новорожденной Ханной, твердя: «Пожалуй, ребенок — это не мое», словно дети — пара новых туфель, которые можно сдать обратно в магазин.
— Все совсем не так, как мы представляли себе в детстве.
— Не помню, что я себе представляла, — автоматически откликнулась Роза и все же добавила: — Да. Совсем не так.
Роза представила себе Ханну с ее блестящими золотистыми волосиками, россыпью веснушек и милым круглым личиком, играющую с плюшевыми игрушками. Ханна все еще жила в мире возможностей, где могло происходить все, что угодно. Животные разговаривали, на деревьях жили нимфы, а девочки могли стать кем захочется. Параллельная вселенная, совсем близкая к реальной, но не соприкасающаяся с ней. Увы, придет время, и этот мир возможностей рухнет.
В этот момент распахнулась дверь и появилась огромная детская коляска, через борт которой, как пассажиры первого класса круизного лайнера, с любопытством смотрели два розовых малыша в шапочках. Паула с пудингообразным лицом покатила их по улице неторопливой шаркающей походкой, глядя прямо перед собой.
— А ты хочешь детей? — спросила Хелена, глядя им вслед.
— Неуверена.
— Боже упаси стать кларой. Я всегда представляла, что буду как моя мать. Выйду замуж за хорошего человека. Мы с ним переедем куда-нибудь в Суррей, заведем лабрадора, которому будем запрещать прыгать на диван, и четверых детей: двух мальчиков и двух девочек. Но не… это. — В голосе Хелены зазвенело отчаяние, она заморгала и отвернулась.
Роза почувствовала острый укол сострадания и сочувственно взяла подругу за руку.
— Тише. А может, есть кто-нибудь? Моя
