улице его ждал улыбающийся Михаил. Он гарцевал на скакуне, шумно напевая походную песню.
— Ты такое пропустил! — Захарченко подъехал ближе, к поднявшемуся на повозку Вадиму.
Бойцы молча сидели в масках с рисунком белого светящегося черепа. Они держали новые револьверные ружья на плечах и тихо качались в такт повозке.
— Много пришло? — Вадим достал из шубы маску с изображением лица красного дьявола.
— Ух, закапывать устанем, — Михаил повел отряд вглубь тихого города к Эльбрусу.
— Закапывать не будем, в залив, и дело с концом.
— Повторяешься, — Захарченко потянул носом по ветру принюхиваясь.
— Это называется стиль. Правильно носом вертишь, пожар, — Вадим показал на тонкую линию зарева над крышами домов.
— Черт! — Захарченко пришпорил коня и бросился галопом по улице.
Они приехали, когда ресторан полыхал. Въезд во двор загораживала пара повозок с повисшими на них телами нападавших. Густая кровь не успела застыть на ветру и маленькими бутонами распустилась на снегу. Бойцы призрака спешились и цепью вдоль стены потянулись к проезду. Вадим шел первым с револьвером в руке, стоило ему зайти за угол, как раздался выстрел. Вадим повернулся к окну чердака и погрозил кулаком, а потом стряхнул сплеча каменную крошку.
Во дворе перед горящим рестораном лежали тела. Там остались не только мертвые, но и тяжело раненные, которых не успели добить. Люди Вадима выстроились цепью и носили ведра с водой, туша огонь.
— Захарченко, — Вадим снял маску и достал трубку, чтобы закурить.
— Здесь! — Михаил спешился и козырнул.
— Вели все тела в огонь, потом тушить пожар, — Вадим стряхнул зажженную спичку и бросил ее в снег.
— А как же пожарные? Полиция? — Захарченко убрал шашку в ножны.
— Никак. Они появятся, когда все уже сгорит. Ты вот что, как приказы раздашь, поедешь в Заводское за нашими строителями.
— Строителями?
— Выполняй.
Захарченко молча кивнул и запрыгнул на коня. К Вадиму, расправив плечи, шел Кондрат с перевязанным лицом.
— Виноват, не уследил! — он вскинул руку, чтобы отдать честь, но от резкого движения повязки на лице пропитались свежей кровью, — Мы взяли пленных.
— Потери?
— Трое.
Вадим заложил руки за спину и пошел вокруг Кондрата.
— Нормально. Нормально, — Вадим говорил спокойно, но сердце у Кондрата подскакивало, — Ты как, работать сможешь?
— Конечно, — Кондрат повернулся к Вадиму, который остановился лицом к горящему ресторану, пока бойцы закидывали тела гостей в огонь. Подул ветер, и Кондрату показалось, что среди треска горящего дерева он слышит человеческие вопли.
— Значит, работаем.
Глава 16
23 Декабря 1840 года
Майор Местечкин Алексей Игнатьевич ехал по утреннему Петербургу. В окне кареты маячили еще пустые улицы, слабо освещаемые фонарями и первыми лучами солнца. В течение часа город полностью проснется, начнется предпраздничная возня.
Карета остановилась. Майор зевнул и нехотя вышел под холодный ветер. В проезде во двор стояла одинокая повозка, на которой сидел Вадим и курил. За его спиной рабочие возводили высокий забор вокруг дымящихся развалин ресторана.
— Вадим Борисович? — майор скрыл удивление, прикрывшись кожаным портфелем, — А как вы здесь? А разве не?
— Алексей Игнатьевич, вас-то я и жду! — Вадим затушил пальцем трубку и вытряс ее на маленькую горку уже сожженного табака.
— Меня?
— Конечно! Вы же главный по пожарам? А у меня здесь, вот, — Вадим указал на то, что осталось от ресторана.
— Вадим Борисович, мне пожаловались, что ночью здесь была стрельба, — майор закопошился в портфеле, переворачивая бумаги, — Мне придется допросить вас и ваших людей. А весь квартал закрыть, пока идет расследование.
— Понимаю ваше стремление, но не раньше чем я подам жалобу, — Вадим взял майора под руку, отчего тот болезненно скривился, но вырваться из стальной хватки не смог. Ноги Алексея Игнатьевича волочились по земле, пока они подошли к Кондрату, который руководил разбором обломков.
— Да что вы, делаете?! — майор дернулся, послышался хруст.
Алексей Игнатьевич прикусил язык, чтобы не завыть от боли.
— Жалоба! — Вадим остановился и развернул жандарма к себе лицом, — Ночью, какие-то хулиганы сожгли мой ресторан, устроили перестрелку со сторожем, а наших доблестных полицейских не было в радиусе версты. Я считаю, что это непорядок. Буду писать жалобу вашему начальству. А как жалобу примут, найдут виновных, накажут, так можете забирать моих людей для допроса и так далее.
— Вы ничего не докажете, — прошипел Алексей Игнатьевич.
Вадим не отвел, отступив на шаг, чтобы пропустить строителей, которые катили бочки.
— Уцелели при пожаре, — пояснил Кондрат.
И когда бочка перекатывалась рядом с майором, крышка упала. На Алексея Игнатьевича смотрел Музыкант с кляпом во рту и огромным синяком на месте лица.
— Ну что же вы так не аккуратно, — Вадим поднял крышку с земли и закрыл бочку.
— Это же… — майор ослабил воротник мундира под пальто.
— Это то немногое, что удалось спасти, — Вадим театрально вытер несуществующую слезу, — Так что, зарегистрируете жалобу?
— Не надо никаких жалоб. И следствия не нужно, — майор вопросительно посмотрел на Вадима, и тот кивнул в ответ, — Не буду я никого опрашивать, и так понятно, что случился обычный пожар.
— Все верно, при обычном же пожаре нам не нужны околоточники? — Вадим спросил у Кондрата.
— Нет, Вадим Борисович, не нужны. Мы своими силами с огнем справились.
— Видите, Алексей Игнатьевич, зря вас побеспокоили люди добрые и не очень. Отправляйтесь к себе в теплый кабинет, приложите что-нибудь холодное к ушибленной руке и больше не спотыкайтесь.
— Спасибо, — майор болезненно погладил руку, за которую его довел Вадим, — Ух, у вас здесь так мясом жаренным пахнет.
Алексей Игнатьевич фыркнул от попавшей в нос золы.
— Да, столько хорошего мяса сгорело, — расстроенно протянул Вадим.
Майор повернулся в ту сторону, где строители с завязанным лицами разбирали завал, мимо побледневшего Кондрата. Глаза Алексея Игнатьевича расширились и поползли на лоб, прямо при нем из-под сгоревшего стола достали и отбросили в кучу сгоревшую руку. Майор с открытым ртом повернулся к Вадиму, пытаясь хоть что-то сказать, но не смог. Все слова потерялись, когда он увидел, как Вадим с приподнятой
