за кого-то, лишь бы потом не мучиться совестью, если выбрал себя, а не других.
— Героизм? Не знаю. У меня, как мне кажется, душа мелковата для героизма. И для эгоизма такого размера тоже, — со смешком сказала я. — Тем более я не знаю, как буду поступать, если выиграю отбор и стану принцессой, потом королевой. Я ведь не святая. Думаю, мне придётся принимать дурные решения. У меня будут возможности и много времени для того, чтобы достаточно очернить свою совесть. Сейчас же я не хочу этого делать. Вы тогда на корабле сказали, что человек — худшее из чудовищ. Я постараюсь сдержать чудовище внутри, насколько возможно.
— Какая хорошая, правильная девочка, — усмехнулась королева. — Но осуждать не могу и не буду. Таких на свете всегда было мало. Когда нет лица и имени, ничто не заглушает внутренний свет.
— У меня есть и лицо, и имя! — неожиданно резко выпалила я. — Меня зовут Маури Звёздная Пыль! И посмотрите сюда!
Я потянула за завязки на затылке. Маска соскользнула с лица, и в горящих, будто угли, глазах королевы отразилось лёгкое изумление.
— Прекрасное имя, прекрасное лицо, — сказала королева. — Я когда-то знала твою родню. Иногда нужно угаснуть, чтобы так ярко разгореться вновь. Я рада, что познакомилась с тобой перед уходом.
— Вы ненавидите Ингрена? Своих потомков?
— Хм. Уже нет. Бедные мальчики и девочки с моей кровью в жилах ни в чём не виноваты. Но всё же мне пришлось уронить в бездну немало слёз из-за своей судьбы. Ты ведь знаешь, из чего складывается сила этого могучего артефакта?
— Я не очень образована, поэтому не знаю.
— Я думаю, ты знаешь, что Любимая Мать родилась из икринки первичных сущностей, которые когда-то обитали во тьме и потом нашли выход в воды Миддуны. Её тело соткано из бездны, и все люди, которые пошли от Матери, носят в себе бездну, и она зовётся душой. А когда бездна плачет, её слёзы собираются в этом крошечном сосуде, который так мал, что помещается в человеческом сердце. Мы лишь слабые люди, но страдаем, болеем и плачем всегда так сильно, что это может разрушить мир. Поэтому Мать создала этот сосуд, чтобы хранить в нём силу наших слёз, и когда-нибудь, когда придёт время нашему миру обновиться, эти слёзы сыграют свою роль. А пока только горстка избранных может пользоваться их энергией, как угодно, и избранных выбирает сам сосуд. Это хорошо. Ему виднее, кто лучше всех справится с ним.
Я молчала.
Да и что я могла сказать? В очередной раз его высочество меня ошарашил. И Слеза тоже.
Полагаю, что мы сейчас находимся в одной из «комнат» чьей-то бездны, чьей-то души. В чьей, не знаю. Возможно, даже моей. Да и неважно.
— Вот, возьми, моя дорогая. Это тебе поможет закончить испытание.
— Что это?
Королева отдала мне маленькую горошинку, светящуюся голубым светом. Она была тёплой, даже горячей.
— Это твоя доля несчастий, которую ты наплакала до сего дня. Она хранилась в артефакте вместе с остальными. Надеюсь, ты разберёшься, как её использовать.
М-м, вот, значит, как вы выглядите, мои несчастья. Просто голубая горошинка. Такая крошечная!
— А как вы связаны с защитной сетью? Вы ведь здесь не просто так?
— Ну разумеется! Должен же кто-то отпугивать глупых рыбёшек, чтобы не плыли прямо в сети? По части наведения кошмаров я большой мастер. Но если кто-то превозможет свои страхи, доплывёт и увязнет в сетях, то… — прачка развела руками. — Тайных желающих попасть во Дворец-на-Утёсе было предостаточно. Улов был неожиданно богатым.
Я сжала свои несчастья в кулаке. Окинула взглядом сумеречное море. Красная полоска так и не потухла, и не уступила место ночи.
— Как мне вернуться назад?
— Да, тебе уже пора. Я выведу тебя отсюда.
Королева встала и направилась мне за спину. Оказалось, что там стоит её кадушка, где она стирает. Она с лёгкостью подняла её и, размахнувшись, выплеснула мыльную воду в сторону моря.
— Ступай! — сказала прачка, указав в сторону лужи. — Это твой путь в мир живых. И смотри не потеряй свои слёзы!
Я посмотрела на лужу, на след в песке, который оставила на нём вода из кадки, на белые бесформенные лоскутья пены… это и есть путь наружу? Хотя кто обещал, что он будет каким-то другим?
— Прощай, дорогая, — на удивление дружелюбно улыбнулась королева. — Даже я не знаю, встретимся ли мы ещё когда-нибудь. Я была очень рада пообщаться с тобой перед забвением. Ты будешь хорошей королевой. Главное, проживи жизнь и умри так, чтобы не оказаться на моём месте.
— Спасибо. — Я поклонилась ей. — Прощайте.
Обувь вязла в песке, шаги давались трудно, но я шла по мыльной дорожке, и с каждым шагом всё, что я видела, трепетало всё сильнее и сильнее. Очертания искажались, расслаивались и сливались в один серый невнятный туман. Шаг, шаг, второй, третий, четвёртый, пятый — и туман расступился, будто его и не было. Хлестнул знакомый ветер, заревело бурливое море, и я сжалась от холода.
О боги! Я дома.
Как же это странно… Такой странный разговор. В мире людей невозможно говорить так. Ох, я даже не смогу ни с кем это обсудить, потому что это не поддаётся никакому объяснению!
Первое, что я услышала, это был тихий плач. Плач Эби-Ши, которая сидела на земле и прижимала к себе руки так, словно держала младенца. Её одежда покрылась инеем, мокрые волосы заледенели.
Отец и Мать! Она что, ныряла в море?!
— Девочка моя, моя хорошая, моя крошка… — запинаясь, всхлипывала сизоволосая. — Я никому не отдам тебя… Мы всегда будем вместе, всегда… Мама защитит тебя, мы никогда не расстанемся… Я тебя очень-очень сильно люблю… Не бойся, моя крошка…
Она раскачивалась из стороны в сторону, как помешанная. От её вида мороз шёл по коже. Да она же простынет! Вся мокрая, вся обледенелая!
— Кэйли! — позвала я её вторым именем и подошла ближе. — Не сиди на…
— Уйди!!! — внезапно рявкнула она, отчего у меня сердце в пятки ушло. — Убери от нас руки! Не трогай её!
— Ушла! Молчу! Не трону! — вскинула я руки вверх и спешно отступила.
Шидро вновь склонилась над воображаемым младенцем. Сердце щемило от невыразимого горя, охватившего ныряльщицу.
Что с ней? Не может быть, чтобы она сошла с ума. Или может? Она упоминала когда-то, что у неё был выкидыш. Связано ли это помрачение с её прошлым и с тем, что мы нырнули в силу артефакта?
Очень странно. И очень жутко. Особенно этот прищур на её маске! Захотелось зажать уши, закрыть глаза и
