получить от этого сложного человека.
— Мне тоже, — сказал он наконец хрипло.
Я слегка вздрогнула от неожиданности.
— Я хочу от тебя большего, Мия. Мне недостаточно просто иметь твое тело. Я хочу больше. Всю тебя. Каждый дюйм, — резко заявил он.
Я старалась не дать челюсти упасть на стол от шока. Меня разбил паралич. Такого не происходило, никогда. А мне доводилось по-всякому реагировать.
— Вот, милая, держи, — прервала момент Шелли, поставив между мной и Зейном два стаканчика кофе.
Я рассеянно улыбнулась и поблагодарила ее. В кои-то веки при виде кофе я очень разозлилась.
С появлением Шелли на лицо Зейна опустилась маска безразличия.
— Сегодня ночью, — пробормотал он, когда Шелли ушла. Он встал и слегка перегнулся через стол. — Сегодня ночью я претендую на каждый твой дюйм.
С этими словами и испепеляющим взглядом он ушел.
Я откинулась на спинку сиденья, чувствуя желание обмахнуть лицо руками.
Он не мог просто попрощаться. Нет. Он должен был сотрясти мой мир и заставить мои женские прелести пуститься колесом и исчезнуть в ночи. Ну, не в ночи, а в раннем утре… но все же.
Этой ночью, переходя улицу, я сражалась с бабочками в животе. Не с теми обычными, которые сопровождали меня, когда я кралась к Зейну. Обычные заставляли испытывать вину за то, что Лекси оставалась одна в доме, пока ее мать-блудница уходила трахаться. Затем бабочки порхали уже от предвкушения того, что сделает со мной Зейн, как трахнет. И завершалось все другими бабочками, говорившими мне повернуть назад, потому что они до ужаса боялись быть отвергнутыми, что неминуемо следовало за лучшим сексом в моей жизни. Этих бабочек я не слушала никогда. Но переходя улицу сейчас, я чувствовала нечто другое. Что-то изменилось. Требовательный собственнический жест Зейна прошлой ночью не только перед Клэем, но и перед моим ребенком. Удивительное и чувственное признание в кофейне. Что-то было по-другому. И к этому другому я не уверена, что была готова.
На этой мысли дверь соседнего дома открылась еще до того, как я добралась до первой ступеньки. Зейн следил за моим коротким путешествием. Когда я оказалась в достаточной близости, он схватил меня за руку и затащил внутрь. Дверь захлопнулась, и не успела я опомниться, как оказалась у него на плече.
— Зейн! Что ты делаешь? — слабо взвизгнула я от удивления.
Ладонь хлопнула по моей заднице, и по ягодице пробежало жжение.
— Заткнись, — грубо приказал он. — Поговорим после. Сейчас я тебя трахну.
Он швырнул меня на кровать, и, прежде чем я успела опомниться, забрался сверху. Все мое тело пылало, когда он завладел моим ртом, словно выжигая клеймо на моей душе. Его тело на мне, его рука на моем горле. Я едва дышала, пока он продолжал атаковать мой рот. После этого я долго не могла думать должным образом.
— Зейн, — пробормотала я едва слышно.
Удивительно, что мне вообще удалось заговорить, потому что он врезался в меня. Это отличалось от любого другого раза, когда мы были вместе. Он двигался яростно, отчаянно, требовательно. Владел моим телом, делал его своим. И мне нравилась каждая секунда.
Зейн осторожно сжимал мое горло, не отрывая взгляда от моих глаз, прожигая меня блеском свирепого возбуждения и неким еще более глубинным чувством.
— Теперь ты моя, Мия, — прорычал он между толчками.
Я втянула воздух от нарастающего оргазма, не в силах понять его слов.
Он остановился и сжал мое горло. Вены на его шее пульсировали.
— Зейн, — захныкала я, нуждаясь в том, чтобы он двигался, нуждаясь в том, чтобы он не останавливался.
— Мия, — это прозвучало как команда, и я снова встретилась с ним взглядом. — Пойми это. Ты. Моя.
Уверенность, обещание за его словами запустили мой мысленный процесс. Мой разум отошел от желания получить удовольствие и освобождение.
Я погладила его по щеке.
— Я твоя, — прошептала я, удивившись не только тем, что говорю это на полном серьезе, но и тем, что чувствовала себя так, будто принадлежала ему много веков.
Зейн молчал, просто смотрел. И с этим взглядом, с этими словами маленькая часть моих разбитых осколков снова слилась воедино.
Не успела я это обдумать, как он снова погрузился в меня. И долгое время после этого я не могла думать ни о чем, кроме движения его внутри меня.
— Пришло ли время для слов? — тихо спросила я.
Зейн сжал меня в объятиях.
— Иисусе, — пробормотал он. — Можем мы хоть пару минут провести в тишине, прежде чем ты попытаешься наорать на меня, а мне придется тебя трахнуть, чтобы снова заткнуть?
Я пожевала губу. Еще одно полноценное предложение. Походило на рекорд. Я прижалась к его твердой груди, молча обводя узоры, которые, как я знала, там были. У меня еще не было возможности рассмотреть их при дневном свете. Но этой ночью что-то изменилось, что дало мне надежду вскоре увидеть его татуировки. Изменения произошли не только в Зейне, но и во мне. Я думала, что счастлива держать его на расстоянии и не превращать наши отношения в нечто большее. Но я обманывала себя. Использовала свое прошлое как предлог, чтобы скрыть боль от того, что Зейн не хотел ничего серьезного. И я убедила себя, что тоже этого не хочу. Но теперь знала, что хочу. И это чертовски пугало.
— Откуда ты знаешь, что я собираюсь накричать на тебя? — защищаясь, спросила я.
Он помолчал некоторое время.
— А ты не хочешь?
Настала моя очередь молчать.
— Нет, просто хотела поговорить по-взрослому о твоем поведении прошлой ночью, — спокойно возразила я.
— Бл*ть, — пробормотала он. — Говоришь прямо как мать, ругающая своего ребенка.
Я напряглась.
— Я — мать, а ты вел себя в клубе по-детски, — огрызнулась я.
Зейн поднял меня к себе на грудь, так что мое лицо было обращено к нему. Я ожидала встретить сердитый взгляд. Но на этот раз его глаза были спокойны, в них почти плясали смешинки.
— Детка, можно еще немного тишины? Чтобы я мог насладиться твоим запахом, прижаться к твоему упругому маленькому телу? — пробормотал он мне в губы.
На секунду я надулась, а затем смягчилась. Кто я такая, чтобы упускать момент такой нежности, редкий для человека, в которого я рисковала влюбиться? Я уткнулась макушкой ему в шею, а он заключил меня в крепкие объятия. Одна ладонь легла на мою обнаженную и слегка чувствительную попку, сжимая ее.
Я снова оказалась наедине со своими мыслями, но вскоре подняла голову.
— Что
