сотрудников ГРУ, у которых эти арабы были на связи. Мурашки пробежали по спине, и казалось, что его окунули сначала в горячую, а потом в холодную воду. Это, конечно, не золотой дождь. Однако деньги радовали, и хорошо, что все это происходило в отсутствие жены. В родительском доме деньги держал отец, но тратили их после совета с матерью. А сейчас, без Тамары, он мог тратить как ему заблагорассудится.
Он уже считал себя стреляным воробьем. Часто стал посматривать на себя с восхищением, с восторгом и гордостью. «Вот тебе и колхозник, вот тебе и деревня, вот тебе „сапоги“, чего греха таить, свое преступное дело знаю. Главное, не терять голову и быть постоянно начеку, а каштаны таскать из огня можно, да и нужно».
На виду, днем, он был храбр, настойчив, уверен, спокоен, а по ночам его нет-нет, да и мучали кошмары; он плакал и кричал. Часто стал сниться один и тот же сон — мальчишкой тонет в деревенском пруду, в котором поили и мыли скот. И было вдвойне обидно тонуть в воде с коровьими лепешками, а деревенские друзья взахлеб смеялись и не пытались спасти его.
Тихой сапой, тише воды, ниже травы, он продолжал работать на ЦРУ. Отец, провожая его в армию, просил служить верой и правдой, как он сам во время войны служил.
«Не получилось служить по заветам отца, прокладываю свою служебную тропу: и нашим, и вашим. Хватит об этом, — мысленно отругал себя. — А если будет провал, что будет с детьми, Тамарой? Что за наваждение, зачем эти мысли, они лезут не только в голову, но и в душу».
После таких мыслей, разговоров с самим собой хотелось хотя бы что-то высказать Кейну, что-нибудь нелицеприятное, гнусное.
— Да его ничем не проймешь, с него как с гуся вода, — с такими настроением он готовился к встрече с Кейном.
На одной из встреч Филонов закапризничал — сказалось перенапряжение. От двойной нагрузки стали сдавать нервы. Угрозы прекращения сотрудничества с янки чередовались с нытьем и просьбами оставить его в покое — таков был диапазон его «бунта». Но при этом он делал это театрально, наигранно, с самолюбованием. Требовал сократить время и число встреч, мотивируя тем, что частые отлучки не смогут долго оставаться незамеченными для окружающих.
Его театральность не ускользнула от глаз Кейна, благо Линда Гудменсон об этом писала ранее.
— Вашу машину знает каждая собака в городе! А мое появление рядом с ней в определенном месте в городе чего стоит? Никакой конспирации. Так и до прокола недалеко. — Раздраженно кидался колючими фразами Филонов. Был ли это расчет поиграть на нервах Кейна или это расчет поднять себя в своих собственных глазах, трудно сказать. Но пока суд да дело, а Филонов выдал всех сотрудников ГРУ и КГБ в Алжире и Ливии, различные мысли о планах и намерениях этих сотрудников и некоторых дипломатов, содержание телеграмм, шифровок, которые стали ему известны от шифровальщиков или других сотрудников в посольстве.
Кейн с пониманием отнесся к тревогам агента. Очередная встреча была назначена в городе у фонарного столба, заранее известного по условиям связи, где Эдвард должен был «подхватить» агента и вывезти на новую конспиративную квартиру.
Филонов после работы вышел из посольства и, тщательно проверившись, направился к месту встречи. Ждать долго не пришлось. Через минуту он услышал шум мотора. Оглянулся и замер от неожиданности. Под фонарным столбом остановился не автомобиль вербовщика, а старенький «жучок»-«фольксваген». За рулем сидел бородач. И вдруг через опущенное окошко дверцы донесся знакомый голос Кейна.
«Загримировался, хорек. Видать, подействовали мои замечания — испугался потерять место, — самодовольно отметил про себя Анатолий, — да, что ни говори, а воспитывать и Кейна надо».
«Этьен» нырнул в нутро машины, надвинул на лоб клетчатую панаму, извлеченную из целлофанового пакета, и откинулся на спинку сидения. Вскоре приехали на незнакомую виллу, затененную зеленой стеной декоративного кустарника. Прошли в комнату на втором этаже. Агент принес очередной отчет по алжирской армии, а Кейн — гонорар. На этой встрече он намекнул «Этьену», что скоро его командировка заканчивается и он должен покинуть Алжир.
— Я надеюсь, что наши отношения на этом прекратятся? — спросил Филонов.
— Дорогой Анатолий! Мои отношения с вами перестали быть только нашими. О вас знает Центр, знает, замечу, с лучшей стороны. В швейцарском банке на ваше имя открыт счет. Туда перечисляются немалые деньги. О вас уже осведомлен мой сменщик. Он хочет с вами познакомиться на следующей встрече.
— Никакой встречи не будет! Хватит, наелся, мы же договаривались, — взорвался агент.
— Успокойтесь, прошу. Успокойтесь. Возьмите себя в руки, мы верим вам, а вы обязаны верить нам.
— Я говорю вам вполне серьезно. Мне нужна передышка, — заявил Филонов и принял театральную позу.
— Не горячитесь, господин Филонов. Вы слишком много секретной информации передали нам, чтобы по живому рвать наши отношения. Это же вы выдали агентуру ГРУ в Алжире и Ливии. Что вы на это скажете?
— В Союзе я для вас ничего делать не буду, — в сердцах выпалил офицер.
— Будете, иного выхода у вас нет, — с уверенной наглостью заявил Кейн. — Не в ваших интересах ссориться с нами.
Филонов не узнавал вербовщика, сделавшегося внезапно одержимым, нахрапистым и грубым. Таким он его никогда не видел.
— Я бы не хотел, чтобы вы разговаривали со мной таким тоном, — сдержанно и, как ему показалось, с достоинством заметил не потерявший самообладания агент.
— Прости, Анатоль, погорячился, но ради твоего же благополучия. Я думаю, мы с вами найдем общий язык? — Кейн тоже от волнения то «выкал», то «тыкал».
Общий язык они в конце концов нашли. Да и не мог не согласиться Филонов, так как втянулся в преступную деятельность и деньги свое дело делали. Договорились, что на очередную встречу Кейн прибудет с коллегой полковником Майклом Джеферсоном.
* * *
Встреча с Майклом состоялась на вилле Эдварда. Анатолий успокоился и окончательно принял решение продолжать сотрудничество с американской разведкой.
— Мой коллега полковник Майкл Джеферсон, — отрекомендовал хозяин.
— Майор Филонов Анатолий, — словно своему начальнику представился советский офицер, внимательно наблюдая за действиями и манерой разговора нового патрона.
— Майкл, — встав с кресла, назвал себя полковник. — Будем знакомы, — и первым протянул руку. Обменялись рукопожатиями, вскоре троица уже мирно беседовала за журнальным столиком с бутылкой виски и чашками с кофе.
Через какое-то время Кейн улетел в Штаты. Он выполнил задание по вербовке. Основная нагрузка — вышколить агента перед возвращением его в Союз, — теперь лежала на новом «воспитателе», который весьма успешно справился с поставленной задачей. «Этьен» дал
