и раздражением: почему буксуем на одном месте и многочасовые схватки ничем не заканчиваются?
Я, признаться, была ошеломлена и растеряна. Но напарница сохраняла философский настрой: у всех бывает по-разному. Мне же хотелось понять – почему? Вроде все «исходники» налицо. Женщина подготовлена, не ноет, ведёт себя правильно. Муж искренне, от всего сердца участвует и помогает. Но ничего не происходит!
Прошло ещё несколько часов. И вроде что-то двигалось потихоньку, но настолько вяло, слабо, практически незаметно… В какой-то момент коллега говорит:
– Нет, хватит, без главной не справимся. Звоню ей, пусть приезжает!
Ждём третью, основную силу, которая должна всё разрулить и всех спасти.
Через некоторое время прибывает главная акушерка с огромным баулом. Помимо стандартного (весьма обширного и объёмного) набора для домашних родов, там явно лежало что-то ещё. И точно – из баула извлекли несколько полноразмерных икон, которыми главная решительно закрыла и завесила всю буддистскую символику под авторитетно-безапелляционные комментарии:
– Ох, чую, не идёт у вас, ох не идёт… А всё потому, что Богородице Премилостивой не молитесь!
Моим физически и морально истощённым буддистам было уже настолько всё равно, что они безропотно подчинились приказу немедля разучивать канон к Пресвятой Богородице… И стали повторять вслед за главной монотонный православный речитатив. Потом для закрепления эффекта перешли на «Отче наш».
Оставшееся время родов прошло под хоровые молитвы.
Истово молилась главная. Неумело, но старательно молились Инга с Григорием, позабывшие от отчаяния и усталости Гаутаму Светлейшего. Молилась моя напарница. И только я молча хлопала глазами, пытаясь не уснуть после второй бессонной ночи.
Впрочем, все эти религиозные песнопения в конце концов возымели эффект: суть любой молитвы или медитации – впадение в транс за счёт длительного закольцованного повторения несложного набора «кодовых» слов.
Впала в него и Инга. Молитва наконец столкнула измученную женщину в то состояние, когда она уже не может ничего контролировать, поневоле отключая перегруженный, истощённый напрасными усилиями неокортекс (так называемые «новые» области мозга, которые у большинства млекопитающих находятся в зачатке, а у человека составляют основную часть коры головного мозга). Процесс пошёл, но уже в таком бессознательном тумане, что вместо красивых, естественных, энергичных родов получилось какое-то вялое выползание из них. Все находились на пределе своих возможностей, разве что главная акушерка посвежее.
Я больше суток провела в противоварикозных чулках. Мои не совсем здоровые ноги отчаянно ныли, как и моя не совсем здоровая спина. Периодически ложилась на пол и задирала ноги на стену, чтобы дать крови хоть какой-то отток из натруженных вен. Переодеться было не во что, я не спала вторую ночь подряд. За плечами остались третьи сутки без сна, отдыха, нормальной еды и душа.
Наконец на свет появился маленький человек – трудно, некрасиво. Мы дали Инге на руки крошечную девочку, только что огромными усилиями выплывшую из иных миров. И первое, что она услышала, – усталый, свистящий выдох:
– И не стыдно тебе? Ну что же ты маму так мучила…
Я замерла, ошеломлённая отрицательной энергией приветственного посыла новорождённому – причём от самого близкого, кто только есть в мире!
Родильница здорово порвалась, пришлось наложить множество швов. Впрочем, если говорить о собственно акушерской части, всё делалось вполне профессионально. Ребёнка принимали правильно, маму зашивали замечательно, не хуже докторов. И в чувство всех привели, в том числе и мужа.
На рассвете следующего дня нас провожали измученные, бледные Инга и Григорий. Православные акушерки на прощание ободрили их:
– Поздравляем вас с подвигом домашних родов! А девочку-то как назовёте?
Инга слабым голосом пролепетала:
– Хотели Уной…
Главная нахмурилась:
– С ума сошли?! Какая Уна? Вам Богородица помогла!!!
Мне даже в таком состоянии стало смешно:
– Да назовите Богородицей!
Но моего чёрного юмора никто не оценил, и новоиспечённым родителям строго-настрого велели завтра же пойти в церковь и заказать сорокоуст о здравии Пресвятой Богородице. Ребята покорно покивали, и мы наконец уехали.
Меня тогда крайне поразила некрасота их родов. Остро ощутила, что позиция «домашние роды как подвиг» мне категорически не близка. Искренне считала, что домашние роды должны быть только счастьем!
И действительно, если в домашних родах всё естественно и гармонично и женщина не воспринимает их как страдание – нет ничего прекраснее: когда она рожает легко, когда муж, а порой и старшие дети, принимают ребёнка… И такие моменты наполнены любовью, приятием и невероятной красотой.
Если же домашние роды не складываются, это, на мой взгляд, ещё грустнее, чем могло бы случиться в роддоме.
Глава 38
Погибший диплом и тринадцать контрактов
У моих незадачливых первых родов в качестве основной акушерки случился ещё один жалкий, некрасивый финал. Но уже мой личный, вдогонку.
Обычно родильницам в домашнем акушерстве сразу после родов дают горячий коктейль из трав и мёда на красном вине. Мне тоже предлагали выпить, но я была за рулём, и Григорий из чувства благодарности вручил мне маленькую бутылочку с собой.
Совершенно обалдевшая от двух бессонных ночей, я еле дотащилась до дома по невероятным пробкам, проведя пару бесконечных часов в вереницах автомобилей, хлынувших утром на узкое подмосковное шоссе. Наверное, это была самая страшная дорога в моей жизни. Машины еле ползли, каждую минуту останавливаясь. Я тормозила и сразу засыпала, в тот же миг вскидываясь и непроизвольно нажимая на газ, – в аварию не попала каким-то чудом. Не иначе, Богородица помогла… Или то, что я всю дорогу хлестала себя по щекам, открывала окна, впуская в салон ледяной зимний воздух, и включала на полную громкость энергичную музыку.
Когда, еле живая, я вошла домой, дети уже собирались в школу. Муж им помогал, варил какую-то кашу. И я достала эту бутылочку – выпить, чтобы хоть немного расслабиться и пойти спать. Володя прокомментировал:
– То есть ты две ночи не ночевала, шлялась неизвестно где, а теперь ещё и пить с утра собираешься?!
Это меня добило. Я разрыдалась, вытащила только что полученный диплом лучшей акушерки выпуска, разорвала в клочья и швырнула в мусорное ведро. Истерика, конечно, но стало так больно и обидно…
Все акушерки, которые работали тогда в домашних родах, сделали очень много добра. Уйти в ту пору в домашние роды значило убежать от леденящего ужаса системы. От её холода, равнодушия, частой жестокости.
Да, мы рисковали. Но сложные случаи действительно встречались крайне редко. Все акушерки были осознанными, вменяемыми, мотивированными и ответственными, очень вдохновлёнными и стойкими в своих убеждениях.
До сих пор считаю, что воспринимать домашние роды как некий сакральный подвиг, самоотверженную отдачу из разряда грудью на амбразуру – самое настоящее
