О, дорогой Артур, твой любимый младший братик вполне достоин таких друзей. Такие же отморозки, как и он сам.
— Я не понимаю, зачем тебе это? Ну доберутся они до меня, и что дальше? Тебе то какое дело? — я всплеснула руками.
— Какое тебе дело? — он поднялся с кресла и медленно направился ко мне, прожигая таким взглядом, что я не выдержала и попятилась. — какое дело?
— Да, — пропищала я, когда он встал так близко, что между нами побежали электрические искры, — ты же меня ненавидишь!
Он сердито прищурился:
— Продолжай.
— Мечтаешь, о том, чтобы я скрылась с глаз и больше никогда не показывалась!
— И?
— И просто отпусти меня!
— Ни за что.
— Артур…
Слова оборвались, когда он медленно провел кончиками пальцев по моей щеке, взглядом впился в губы. В одно мгновение весь остальной мир перестал существовать. Остался только он. Напряженный, балансирующий на грани, готовый сорваться в любой миг и утащить меня за собой в бездну. Такую чертовски привлекательную и желанную.
Я едва дышала, сама не заметив как, вцепилась в его руку и поднялась на цыпочки, подставляя губы для поцелуя.
Прикосновение его губ. Жадное, горячее, пробирающее до самых потаенных уголков души. Руки на теле. Я видела это во сне, сто миллионов раз, но то были лишь тени, не идущие ни в какое сравнение с реальностью. Осталось только притяжение, густое, тягучее, опаляющее. С ним невозможно бороться.
Я подалась навстречу, но тут яркой вспышкой перед глазами пролетел другой мужчина, с ледяными глазами и пренебрежительной ухмылкой. Тот, которому нельзя было сказать нет. Который пользовался как хотел и когда хотел, совершенно не думая о том, что мне может быть неприятно, больно, противно.
В ответ на неприятные воспоминания из глубины души начала подниматься паника. Сколькая, липкая, противная. Она черной тучей обволакивала все вокруг, гася тот огонек, что едва начал оживать в моей душе.
Дрожа в руках Барханова, я понимала одну жуткую вещь. Кирилл напрочь отбил у меня любовь к прикосновениям. Его больше нет, рядом со мной другой человек, тот которого любила и люблю, но тело само зажимается, каменеет. Не доверяет.
Дурман, который захлестывал всего пару мгновений назад, рассыпался словно карточный домик, и Артур моментально это уловил. Отстранился, пристально глядя на меня. В его глазах бушевал такой ураган, что стало не по себе. Этот огонь так сильно манил, но я все равно не могла себя пересилить, потому что покойный муж что-то сломал внутри меня, испортил, испоганил.
— Это из-за Кирилла? — хрипло спросил Барханов.
У меня в голове туман, я не соображала, что делаю и сказала, как есть:
— Да…
Одно слово и все изменилось. В мгновение ока Артур стал мрачнее тучи.
— Ты права. Нам нельзя. — он с трудом сглотнул, отпустил меня и отошел на несколько шагов назад, — это неправильно. Нечестно по отношению к Кириллу.
Неправильно? Нечестно по отношению к этому сукину сыну?! Неужели он подумал, что меня мучает совесть?! Надо объяснить, сказать, как все было, раскрыть наконец неприятную правду относительно младшего братца.
— Пожалуйста, выслушай меня, — пробормотала я, протягивая к нему руки.
В груди пекло, но заветные слова так и не сорвались с моих губ. Поздно.
В любимых глазах, там, где еще минуту назад полыхало пламя, теперь лютый холод, стена, и мне ее не пробить. Я беспомощно уставилась на него, мысленно молясь, чтобы он сам понял, почувствовал, захотел меня услышать, задал по-настоящему важные вопросы.
Но увы и ах.
— Извини, Вероника. Не знаю, что на меня нашло, — он отвел взгляд и раздраженно выдохнул, потирая шею, — спокойной ночи.
Сказал это и ушел.
— Артур, — прошелестела я, глядя ему вслед.
Все бесполезно. Все плохо. Несмотря на этот всплеск, Барханов по-прежнему закрыт. Он все для себя решил и всегда будет выбирать младшего лживого брата, а не меня и мою никому ненужную правду. Тупик.
Ноги подкосились, и я безвольно опустилась на пол прямо посреди комнаты. Сердце даже не билось, а просто судорожно сжималось, из последних сил, захлебываясь отчаянием.
Кирилл, ублюдок! Что же ты наделал?
* * *
— Ты снова меня запер! — зашипела я в трубку после того, как с десятого раза дозвонилась до Барханова.
— Ты спала.
— И что? — я действительно сегодня проспала все на свете. Снова полночи провела в тяжких думах и самоедстве, а потом отрубилась и проснулась, когда часы уже показывали почти полдень.
— Я не мог уйти, оставив квартиру незапертой, — от невозмутимого ответа захотелось заорать в голос, — мало ли кто может забраться. Отморозков в мире предостаточно.
— Почему ты меня не разбудил?
— Не захотел.
Он непробиваемый! Не слышит меня и делает только то, что сам захочет.
— Я тебя предупреждала, Артур. Или выпускай меня, или я начну названивать во все службы подряд.
Барханов не торопился отвечать. Я слышала, как он раздраженно постукивает ручкой по столу.
— Хочешь — уходи, — наконец выдал, едва сдерживая раздражение.
Признаться, от этих слов я немного опешила.
— Уходить? Интересно как? Под дверью пролезть? Боюсь, я не настолько худа. Или может через окно?
— Отстань от окон. Я тебя закрыл на замок, который можно открыть изнутри.
Черт. Как глупо. Я даже не проверила.
— Ну и отлично. Я пошла, — решительно направилась к выходу.
— Иди.
— Дверь захлопну.
— Она не захлопывается, — меланхолично сказал Артур.
— То есть как не захлопывается? — споткнулась на ровном месте.
— Вот так. Не захлопывается и все.
— Не может такого быть! — у всех захлопывается, а у него нет?
— Возьми, да проверь.
Я проверила. Открыла замок, распахнула тяжелую дверь, потом попыталась ее захлопнуть — и не смогла. Попробовала еще раз — и снова не смогла. Отлично! Просто замечательно.
— Как теперь быть?
— Понятия не имею, — усмехнулся он.
— Я просто ее прикрою.
— Без проблем.
Минуту назад он утверждал, что кругом полно отморозков, а сейчас говорит, что нет проблем? Как так?
— А если залезут? — неуверенно спросила у него.
— Залезут, значит залезут. Все, Вероника, мне некогда. Работа.
— И мне что делать?
— Что хочешь, то и делай, — милостиво разрешил Барханов и отключился.
