Что-то отвлекло его. То, что он не мог определить и игнорировать. Сильный сдвиг в атмосфере вызвал дрожь в его костях.
Соран сел прямее. Двигаясь осторожно, он раздвинул колючие ветки немного, чтобы видеть лучше.
Единорог приближался.
Сильная волна магии поднялась среди деревьев. Песнь единорога звучала в ответ голосу девицы. Соран не слышал ее. Песнь была не для него. Но он ощущал ее силу в земле и траве. Его зрение затуманилось по краям, и, когда он моргнул, он увидел вспышки неба в звездах, облака и свет, глубину и красоту.
Он покачал головой и открыл глаза. Он не мог позволить себе попасться в заклинание единорога. Зверь явно поел еще после их встречи вчера, потому что его магия стала опасно сильной. Его голос был как яд в воздухе.
Девушка стояла в центре ловушки под ольхой. Судя по ее пристальному взгляду, она видела приближающегося единорога. Она слышала ту песню, чарующую песню. Она была ошеломлена. Ее кожа сияла в ответ на магию, тянущуюся к ней.
Она знала? Помнила, кем была, что собиралась тут делать?
Соран медленно встал. Одной рукой он держал открытую книжку заклинаний. Он не осмеливался читать заклинание до последнего мига, ведь вспышка магии точно привлечет внимание единорога к нему.
— Ну же, — шептал он. — Мисс Бек, ведите его к себе.
Словно в ответ на его слова, девушка усилила пение, сделала голос громче. Чары единорога влияли на нее, смешивались с ее песней, превращая ее смертный голос в нечто прекрасное, поразительное. Слова стали не важны, остался чистый звук, золотая гармония, которая пронзала сердце.
Она не собиралась двигаться.
Соран потрясенно смотрел, парализованный от осознания. Девушку поймали чары единорога. Она собиралась пустить его к себе, и она не успеет убежать из ловушки. Единорог активирует магию, и они оба будут пойманы.
Тогда он порвет ее на кусочки.
Как близко он был? Соран не знал точно, мог лишь оценить по песне, льющейся из ее рта, по ряби силы в пустом воздухе. Единорог был близко. У него были мгновения, может, лишь одна секунда на решение, чтобы рискнуть всем.
Соран вскочил и замахал руками.
— Эй! Сюда! Сюда, однорогий монстр!
Песня девушки оборвалась.
Она закашлялась, отшатнулась на шаг. Ее волосы упали на лицо, но она отбросила их, повернулась к нему, глаза все еще были ошеломленными от сияния чар. А потом она моргнула, встряхнулась, и ее лицо прояснилось.
Ее глаза расширились.
— Бегите! — завизжала она.
* * *
Это было так красиво. Красивее, чем она помнила, чем она представляла.
Единорог вышел из леса на поляну с ольхой, и вся душа Ниллы взлетела от вида. Он был таким большим и красивым! В этот раз он не казался маленьким и изящным, как до этого. Он был большим, размером с боевого коня. Но каждое его движение было идеально грациозным, размеренным. Его роскошная грива блестела, белые пряди переливались, пряди трепал ветерок, и шрамы в крови на белом боку отражали свет солнца, как отполированное серебро с бриллиантами.
Нилла посмотрела на существо, и ее разум взорвался с болью вопросом. Почему? Почему кто-то хотел навредить такой идеальной красоте? Почему кто-то не хотел отдать жизнь, конечность, душу, все этому чудесному существу?
Где-то в ее разуме что-то извивалось и кричало:
«Дура, он тебя очаровывает! Он поймал тебя чарами, и ты просто стоишь и позволяешь ему идти к тебе, чтобы убить!».
Но тот голос она не слушала. Это была старая Нилла, которая не понимала силу и величие единорога.
Нилла подняла ладонь, протянула руку, манила единорога ближе. Он сделал шаг, и мир вокруг пропал за тенью, стал нереальным, по сравнению с сияющей аурой той души. Едва понимая, что делала, Нилла повысила голос, запела громче. Это была еще одна песня из таверны, которую она выучила темной ночью в переулке Драггс. Но она изменялась, слетая с ее языка, сливаясь с песнью единорога в гармонии, которая заставляла ее сердце стучать быстрее, пытаясь вылететь из ее груди.
Глаза единорога пылали, как две яркие луны, жидкие и бездонные, полные обещаний и гибели. Единорог приблизился и опустил голову, его рог сверкал. Нилла видела опасное острие, отчасти не понимала, как он отрос поле того, как сломался вчера. Но это была не настоящая мысль. Просто неприятное гудение голоса на задворках разума.
Еще шаг. Раздвоенное копыто опустилось, сминая листья и прутья, сотрясая мир вокруг.
Еще несколько шагов, и тот рог пронзит грудь Ниллы, и она перестанет петь ту чудесную песню. В смерти ее голос станет идеальной красотой, как сам единорог, и…
— Эй! Сюда! Сюда, однорогий монстр!
Тот голос… Это была часть этого мира.
Он трещал в мерцающей реальности вокруг нее, ломал гармонию песни, пронзая ее душу человечностью.
Нилла подавилась своим голосом, и ее связь с единорогом разбилась. Потеря связи ударила по ее духу, и она чуть не согнулась от боли. Единорог взмахнул головой, отвел рог от нее, и Нилла повернулась, искала то, что посмело помешать ее единению с идеальным.
Растрёпанный мужчина стоял за кустами в нескольких ярдах от нее, он подпрыгивал и махал руками. Безумец…
Нет, стойте. Она его знала. Она знала это волосатое лицо, она знала эти сверкающие от паники глаза.
Это был маг. Это был Соран Сильвери. Она пришла сюда с ним, да? Она пришла…
Единорог бросился. Глаза Ниллы расширились, ее разум встал на место, чары были временно сломаны. Она уже не видела огромное сияющее идеальное существо. Это был пылающий скелет, скалящий большие окровавленные клыки. Он бросился к Сильвери, его рог был опущен, готовый пробить грудь мага.
И он не видел этого.
— Бегите! — завизжала Нилла.
Маг повернулся и бросился в сторону, в гущу деревьев. Единорог пронесся мимо, его копыта терзали землю там, где он стоял миг назад. Монстр повернулся, глаза пылали, как шары огня.
Сильвери появился меж двух деревьев левее от Ниллы, и она увидела, как он открыл книжку заклинаний, поднял ее. Она видела, как его рот двигался. Боггарты, он собирался стоять там и читать заклинание, ожидая, пока единорог его растопчет?
Она тряхнула запястьем, и ножик вылетел в ее ладонь. Она подбросила его и поймала кончик пальцами.
Единорог смотрел на мага, сделал два широких шага, готовясь к броску.
— Эй! — закричала Нилла.
Единорог повернул к ней голову, огонь бежал по его шее и плечам. Широкие ноздри раздувались, оттуда вылетал темный дым.
Нилла отодвинула руку и бросила. Кинжал — клинок фейри от ее матери — крутился в воздухе, сверкая, как комета.
Он вонзился клинком в правый глаз единорога.
