Не договариваю.
За секунду всё тело простреливает болью. Шум в ушах оглушает. Звон в голове ничего не даёт понять. Закрываю глаза и открыть уже не могу.
Еле прихожу в себя. Рывками.
Вот я в машине. Мы крутимся несколько раз, врезаясь в столб.
Вот я смотрю на Милану. Глаза закрыты. Грудь, перетянутая ремнём безопасности, не вздымается. Любимые волосы закрывают лицо.
Ладонь сама хочет проверить пульс.
Но рука не шевелится.
Поднять не могу, словно свинцом налилась.
– Милана? – хриплю.
Собственный голос эхом отдаётся в голове. Морщусь, моргаю. И снова проваливаюсь в темноту.
Опять прихожу в себя.
Дышать тяжело. Перед глазами потолок шашечками.
Не могу пошевелить губами, чтобы спросить, как она.
Но слышу только голоса.
– Пульс падает, – раздаётся над головой. – Операционная готова?
В ответ летят непонятные слова.
– У девушки сильное кровотечение. К кому её? Сахалинов на операции. А вы…
Кровь? Я ничего не видел.
– Бывший губернатор сейчас в приоритете.
Жадно глотаю воздух, чтобы обматерить их. Сказать, чтобы занялись ею, а не мной.
Но не успеваю.
Снова проваливаюсь в темноту, из которой не могу вырваться. Заставляю себя открыть глаза, очнуться, сказать то, что так хочу. Осматриваюсь, но кроме бескрайней черноты не вижу.
Зарываюсь пальцами в волосы и сжимаю их, пытаясь успокоиться. Зажмуриваюсь и твержу одно и тоже. С ними всё в порядке. Всё в порядке!
Тогда почему такая тяжесть во всем теле? Внутри болит так, будто органы прошли через мясорубку. Сердце рвётся на куски от одной мысли, что я могу потерять их снова.
И снова корю себя за то, что тогда не выкинул её из самолёта. Сжалился. Думал, что ничего не случится. Негде больше брать проблем. Но даже тут я их нашёл.
– Ты чего там стоишь?
Я вздрагиваю от голоса, пропитанного любовью.
Открываю в удивлении глаза. Вокруг уже нет давящей темноты. Какая-то светлая комната. У окна стоит та, которую ненавижу и люблю одновременно. Возможно ли такое? Никогда не думал, пока сам в этом не убедился.
Пока не встретил эту девчонку с большими голубыми глазами и миловидным лицом. На нём вечно вопрос, любопытство. Вечно суёт свой нос не туда и успевает найти проблемы на свою очаровательную пятую точку. Маленькая, шустрая. В какие-то моменты с потухшим взглядом, задумчиво бродящая по коридору.
В основном, я знал её вторую сторону. Ту, печальную, сломанную. И это сделал я.
О чем и жалею.
Заставил её бояться, сомневаться. И не доверять.
Возможно, будь всё по-другому…
– Эй, Самир? Ты чего, оглох? – очаровательная улыбка появляется на пухлых и розовых губах, которые обожаю. – Я тебя уже пять минут жду. Тебя только за смертью посылать, а не за малышнёй. Сонный что ли ещё?
– Малышней? – выдавливаю из себя. Голос пропадает.
– Пап, пап, – вдруг перед глазами появляется маленькая девочка с двумя маленькими хвостиками. Выбегает из-за спины. Крутится передо мной, крича и улыбаясь: – Как тебе моё платье? Мама купила!
Я молчу, непонимающе смотря на девочку, что жутко похожа на меня в детстве. Точная копия. Только черты мягче.
– Пап? Тебе не нравится? – вдруг гаснет, как свечка.
– Камилла, милая, папе нравится! – Милана тут же подбегает к ней, хватает за ручку. – Он просто обомлел, когда увидел тебя! Такую красоту не каждый день встретишь!
– Правда? – спрашивает с придыханием.
Ничего не понимаю.
Голова кипит.
Красноречивый взгляд Миланы сам выбивает из меня тихое:
– Да.
– Ура! – прыгает от счастья малышка.
– Пап, пап, – слышатся три голоса в унисон. Оборачиваюсь, и в комнату вбегают три пацана. Одеты все одинаково, но различаются по цветам.
– А мы покатаемся сегодня на машине?
– А покажешь, как ты стлелять умеешь?
– А бить с правой?
Улыбка сама появляется на лице.
Дети всегда вызывали во мне тёплые чувства. Особенно такие, маленькие, любопытные, которые ещё мира не знают.
– Конечно.
Тройняшки летят мне в ноги, обнимают за коленки и галдят. Пока горячие ладони касаются плеч. От этого прикосновения мурашки по всему телу бегут. Сердце биться быстрее начинает. Вот-вот взорвётся внутри.
Оборачиваюсь, смотрю на Милану, что нежно улыбается мне и проговаривает:
– Поможешь мне с ужином?
Я киваю, обнимая её за талию.
Может, та авария мне привиделась? Те слова приснились? И я, вскочив в холодном поту, прилетел сюда? Чтобы удостовериться, что всё нормально?
Эта мысль не покидает меня первые несколько дней.
Но потом и вовсе стирается, когда я просыпаюсь, а меня встречает счастливая семья, которую я так хотел всю жизнь.
– А мы сегодня пойдём в зоопарк? – прыгает на кровать Камилла, прямо между мной и Миланой.
– Пойдём, – провожу ладонью по её волосам.
Мы – счастливая семья. Каждый день улыбаемся друг другу, обнимаемся. Но всё это кажется таким искусственным. Я настолько забылся, что заметил это не сразу. Слишком много сахара в этой жизни.
Так не бывает.
Мне не хватает того, что было раньше.
Бурных перепалок, зажигательной близости. Драйва, который получал вне брака. А здесь всё слишком приторно, сладко. Настолько, что целую свою жену уже без желания.
– Что-то не так, милый? – гладит меня по щеке. Взгляд полный обожания чуть не заставляет скривиться. – Я что-то сделала не так?
– Да, – выпаливаю равнодушно. Хуже не станет. Как и лучше.
Закрываю глаза, пытаюсь выдохнуть.
Такой жизни не бывает. Она слишком наивна и нереальна. Вот так просыпаться каждый день. Ходить на работу, видеть свою любимую жену, которая, вечно натянув улыбку, смотрит на тебя так, словно ты единственный в её жизни. Словно робот.
А дети? Ни одного косяка. Ни одного крика. Ни одной бессонной ночи. Ничего. Даже ни разу не заболели за это время, что я живу полноценной семьёй.
Просто это – нереальность. Из которой я хочу вырваться. Вернуться в то время, где дерзкая девчонка смотрит на меня с вызовом, испытывая на прочность. Где мелкая зараза маленькой ладошкой бьёт мне по лицу.
Я хочу того, но не этого.
Вдохнув побольше кислорода, открываю глаза. И дышу. Реально, по-человечески. Глотаю жадно воздух, чувствуя, как грудная клетка ходит ходуном. В нос проникает противный запах медикаментов.
