— Что это было? — Ланских говорил с трудом, голос звучал надсадно и глухо.
— Лось. Олень. Не знаю. Кто-то большой и страшный. Что с тобой?
— Все нормально, — он подтянулся на сидение, устраиваясь ровнее.
— Нормально? Нормально?! — я завелась, ударила по ни в чем не повинному рулю, а потом снова выдохнула, шумно, резко.
Так, нужно взять себя в руки. Первое и самое главное — нельзя стоять на месте. Я теряю драгоценное время. А потом нам надо будет где-то спрятаться. Вполне возможно, что преследователи видели наши номера, а если дорога здесь одна, хоть и петляющая, как след зайца, вычислить направление, куда мы двинем, не составит труда.
На машине с пробитым задним стеклом по городу не наездишься, впрочем, до него ещё надо добраться. Я снова нажала на газ, автомобиль послушно тронулся вперед.
— Скоро будет выезд на шоссе, развернись по нему в обратную сторону, — Ланских коснулся головы, поморщившись.
— У тебя эпилепсия? Рак мозга?
Он явно чем-то болел и скрывал это от меня. Я снова вспомнила сайты клиник, его приступы. Его право — говорить мне о своей болезни или нет, но сейчас от состояния здоровья Ланских зависело слишком многое. Моя жизнь, например.
— Если ты переживаешь, что я умру и не смогу тебе помочь, можешь успокоиться.
Снова. Снова Ланских читал мои мысли, предугадывая вопросы.
Как он это делал?
Я снова посмотрела на него, на этот раз уже спокойнее. То, что он был в состоянии вести диалог, уже обнадеживало, я не чувствовала себя одинокой. Годы жизни с Лешей меня расслабили, раньше я не боялась спасаться в одиночку, сейчас хотелось крепкого и надежного плеча.
Ланских поймал мой взгляд, в темноте салона я видела блеск его глаз, они обжигали, заглядывая, казалось, в самую душу.
Неловкое волнение.
Я отвернулась, поправляя волосы, чтобы скрыть в движении нервную дрожь, пробежавшую до самых кончиков пальцев.
— Ты самый странный человек из всех, кого я знала, — мы почти подъехали к шоссе, лес расступился, и впереди показалось дорожное полотно, ярко освещённое фонарями.
— Знаю, — ответил он просто, и от этой фразы снова кольнуло электрическим током.
— Скажи, что все будет хорошо, — попросила я его.
— Все будет хорошо, Регина. Ты справишься со всем.
Мы выехали на шоссе, я развернулась, как и говорил Максим, пристраиваясь за большегрузом. В салоне было прохладно, я врубила печку посильнее, но из-за разбитого стекла теплый воздух почти не задерживался.
— Куда мы поедем дальше?
— Нам нужно будет оставить где-нибудь машину и спрятаться на несколько дней ото всех.
— Что-то твои прятки в последний раз не особо спасли.
— Никто не ожидал нападения на базу. Видимо, Вадим нашел компанию, и действует не один.
— Как-то не вяжется это, — вздохнула я, — раньше он был одиночкой, и обставлял все по-тихому. А тут — целое светопреставление, с автоматами и огнем, точно дешевый американский боевик.
— Не стоит сбрасывать со счетов и других противников.
— Других? — растерялась я, сердце пропустило удар. Глупости, этого не может быть. Единственный человек, который преследовал меня годами, был Вадим.
— Вполне возможно, что искали не нас.
— Да, — кивнула я, почему-то я совсем не брала в расчет, что у Токтарова могут быть свои неприятели. Или у Ланских.
Мы молчали, каждый думая о своем. Слова Максима о других противниках крутились в голове, и как я не пыталась убедить себя, что кроме Вадима все люди из моего прошлого давно упокоились с миром, а червячок сомнений все же засел.
Только этого мне еще не хватало.
Глава 54. МаксимБоль — это моя константа.
Она есть, она здесь, она сейчас.
Она менялась, как живой организм.
То присутствовала фоном, лишь слегка напоминая о своем существовании.
То била прямо в самое чувствительное место.
Мощно, быстро, парализуя тело.
Как сейчас.
Она неотделима от меня. Мы с ней — одно целое.
Я и есть — боль.
— Максим, — голос Регины был проводником. Он заставлял меня выныривать из темного небытия, пронизанного яркими вспышками боли, сюда, в реальность.
Я цеплялся за ее голос, как за спасательный плот. Но она — она не понимала, что боль отступала благодаря ней.
— Что дальше?
Я поменял позу, ощущая, как сквозь вату, выстлавшую мозг вокруг аневризмы, проскальзывают нормальные мысли.
— В город на машине нельзя, — ответил Регине, — с разбитым стеклом мы быстро привлечем к себе внимание, а у нас на машину нет документов.
— Документы, — эхом повторила она, — документы…
Я успел заметить, как изменилось выражение ее лица, как часто-часто начала вздыматься грудь.
— Регина?..
— Паспорт, мой паспорт остался там, в доме. Я его всегда с собой носила, понимаешь? Чтобы никогда не потерять. Я же не восстановлю его…
Я понимал. Я знал, что значит для нее эта книжица с чужим именем и фамилией, с чужой судьбой, которой она прикрывалась столько времени. Регина, до этих пор казавшаяся мне стрессоустойчивой, сломалась вдруг.
Машина вильнула, я подхватил руль, выравнивая траекторию.
— Остановись где-нибудь на обочине, там дальше будет стоянка для дальнобойщиков.
Ее паспорт лежал в заднем кармане моих брюк, но пока я не говорил ей об этом.
Я отрезал все ходы к отступлению, потому что знал о ее желании сбежать. Но она нужна мне рядом.
Мы съехали в «карман», где стояло уже несколько фур.
Регина сидела неестественно прямо, глядя вперёд, в петлю трассы, освещенной яркими фонарями.
Ее лицо казалось застывшей маской, и единственным движением стала слеза, скатившаяся по щеке.
