Гневно хмурясь, он направился к лестнице, вызывающе подбоченился и стал ждать ее появления. Поговорив с ученицами, Гризельда легко взбежала по ступенькам. Однако при виде его лица удивленно моргнула и замедлила шаг. Но не остановилась.
– Инспектор Стоукс! Не думала, что вы меня навестите!
– Вероятно, так, – процедил он, не повышая голоса. – Где, черт возьми, вас носило?!
Гризельда пожала плечами и несколько секунд изучала его. Она терпеть не могла, когда ею пытались командовать, да еще в собственной гостиной!
Но, увидев, какая буря бушует в серых глазах, она с неподдельным любопытством осведомилась:
– А почему вы хотите это знать?
Он долго молчал, словно она вполне логичным вопросом выбила почву у него из-под ног, но все же неожиданно взорвался:
– Почему? Вы уходите из дома в таком виде, одна, и шатаетесь по Ист-Энду! И еще спрашиваете почему? Я целый час торчал в этой проклятой комнате, воображая всяческие ужасы, боясь, что вы попали в руки наших злодеев и вас уже пытают, а оказывается…
Гризельда кивнула:
– Понимаю. Но почему вы так встревожились?
От удивления он раскрыл рот. Гнев куда-то улетучился.
– Потому что…
Он пристыженно смолк и, сам того не сознавая, поднял руку и поднес к ее щеке. Совсем близко, но не прикасаясь. Боясь прикоснуться. Взглянул ей в глаза, словно мог найти в них ответ, но, ничего не обнаружив, тихо выругался, схватил ее за плечи, с силой прижал к себе и закрыл рот поцелуем.
Она мгновенно ослабела так, что едва не упала, и, в свою очередь, вцепилась в его плечи.
Ее словно затягивало в водоворот желаний и чувственного дурмана.
Она сама не помнила, почему прильнула к нему и отвечала на поцелуи. Потому что он был рядом.
За ее сомкнутыми веками взрывались мириады сверкающих звезд.
Несколько долгих минут спустя он поднял голову, подождал, пока она открыла глаза, и коротко объяснил:
– Вот почему.
Дальнейших слов не потребовалось. Она тряхнула головой, пытаясь свыкнуться с обновленным, расцвеченным яркими красками, миром.
– А…
Настала ее очередь потерять дар речи. Гризельда ощутила, как стало жарко щекам.
Стоукс растянул губы в улыбке:
– Поскольку мне не дали пощечины, я смею надеяться, что вы… не питаете отвращения к знакам моего внимания.
Она покраснела еще гуще, но вынудила себя выдавить:
– Не… не питаю.
Его улыбка стала еще шире:
– Вот и прекрасно!
Она осторожно высвободилась из его объятий. Стоукс неохотно разжал руки.
– Итак, – сурово продолжал он, – может, вы ответите на мой первый вопрос?
Гризельда повернулась, подошла к любимому креслу и нахмурилась, пытаясь припомнить. Стоукс вздохнул и уселся напротив.
– Где, черт возьми, вас носило?
– Ах да! – Лицо Гризельды просветлело. – Ну конечно! Я была в Ист-Энде. Навестила отца, а потом заглянула к Бушелам: Блэк-Лайон-Ярд более или менее мне по пути.
– И как поживают Бушелы? Парни Уиллз там тоже были?
– С Мэри и Хорри все в порядке, – кивнула она, – хотя Мэри становится несколько раздражительной из-за необходимости сидеть в четырех стенах. Двое парней Уиллз постоянно находятся рядом. Учили Хорри играть в кости. Потом я зашла к старой Эдди, торговке пуговицами на Петтикоут-лейн. Она обещала мне выманить из дома Гримсби, но сказала, что он, как краб, зарылся в тину и носа не высовывает из дома. Она вот уже много лет не видела его, да и не знает тех, кто видел.
– Значит, Гримсби остается в нашем списке, последнее из тех имен, которые назвал ваш отец. К несчастью, у нас нет уверенности, что именно он удерживает мальчиков в своем доме.
Гризельда грустно покачала головой:
– Нет. Но должен же существовать способ как-то получить сведения о них! Пятеро мальчиков. Неужели никто их не видел? Ничего не заметил?
– Мы распространили объявления, и теперь остается только ждать. Кто-нибудь из здешних жителей наверняка захочет получить награду.
– Но пока ничего?
Стоукс покачал головой и, шагнув ближе, взял ее руки в свои и стал гладить пальцы.
– Понимаю, что в Ист-Энде вы чувствуете себя в безопасности и вам нужно было повидать отца.
Он помолчал, сжав губы, но вовремя понял, что гордость не согреет его долгими зимними ночами.
– Пожалуйста, прошу, когда вы снова отправитесь в Ист-Энд, скажите сначала мне. Или, если это невозможно, хотя бы оставьте записку, куда идете и когда вернетесь.
В ответ она мягко улыбнулась:
– Надеюсь, вы не испортили мой ковер, протоптав в нем дорожку?
Он почти ослабел от облегчения, но ее рук не выпустил. И продолжал смотреть ей в глаза.
Оба одновременно попытались что-то сказать как раз в тот момент, когда колокольчик внизу звякнул. Снизу донесся звонкий голос Пенелопы, заверяющей Имоджин и Джейн, что «они знают дорогу».
– Позже, – тихо обронил Стоукс.
– Да. Позже, – согласилась она. – Когда все это закончится и у нас будет время подумать.
Он кивнул, выпустил ее руки и пошел навстречу гостям.
– Рада вас видеть, – улыбнулась Пенелопа, поднявшись наверх. – Какие-то новости?
Инспектор покачал головой и посмотрел на Барнаби:
– А у вас?
– Ни слова. Ни звука. Тишина, – поморщился Барнаби. Пенелопа с расстроенным видом бросилась на диван.
– Терпение никогда не было моей сильной стороной, – уведомила она присутствующих.
Гризельда сочувственно улыбнулась:
– Я считала себя очень терпеливой, но теперь…
– Хуже всего, что время работает против нас, – вставил Барнаби. – Парламентская сессия заканчивается в конце недели.
Это объявление было встречено молчанием. Первой заговорила Гризельда:
– Пора закрывать лавку. Кто-нибудь хочет чаю?
Оказалось, что чаю не прочь выпить все. Гризельда спустилась вниз. Барнаби и Стоукс пустились в оживленное обсуждение политических интриг, которые не миновали и полицию. Пенелопа прислушивалась к их разговору и одновременно к голосу Гризельды, прощавшейся со своими ученицами.
– Пойду помогу Гризельде заварить чай, – решила Пенелопа, вставая.
Мужчины рассеянно кивнули. Пенелопа направилась на маленькую кухню. Гризельда уже успела поставить чайник на плиту и, улыбнувшись Пенелопе, кивком показала на стоявшую на столе круглую жестяную коробку:
