на края стратегического начинания. Если во время переговоров с Брежневым на московском саммите 1972 года Никсон был неугомонен, обсуждая с Чжоу Эньлаем (и добился в этом успеха) принципы американо-китайской геополитики на саммите в Пекине в том же году, заложив основу для параллельной американо-китайской стратегии, призванной помешать советскому стремлению к мировой гегемонии.
Никсон объединил свое отношение к переговорам со стратегией, которая была неприемлема для внешнеполитического истеблишмента: увязка. 4 февраля 1969 года он направил письмо госсекретарю Уильяму Роджерсу и министру обороны Мелвину Лэрду, в котором подчеркивался подход новой администрации. Его суть заключалась в резком отходе от склонности предыдущих администраций к разделению, казалось бы, разрозненных вопросов:
Я понимаю, что предыдущая администрация придерживалась мнения, что если мы видим взаимный интерес по какому-либо вопросу с СССР, мы должны добиваться соглашения и пытаться максимально оградить его от взлетов и падений конфликтов в других странах. Это может быть разумным в многочисленных двусторонних и практических вопросах, таких как культурные или научные обмены. Но по важнейшим вопросам современности, я считаю, мы должны стремиться продвигаться вперед, по крайней мере, на достаточно широком фронте, чтобы ясно показать, что мы видим определенную взаимосвязь между политическими и военными вопросами.
Меморандум вызвал, мягко говоря, беспокойство среди сторонников преобладающей точки зрения, которая заключалась в том, чтобы вести переговоры по вопросам по мере их возникновения, чтобы предотвратить их загрязнение сфер потенциального сотрудничества. Такой подход отражал ведомственную структуру правительства, в которой разрозненные департаменты и управления лоббируют свою предпочтительную "линию поведения". Никсон признавал, что в тот период такая сегментация была чревата тем, что Советский Союз мог определять повестку дня и использовать переговоры как прикрытие для достижения своих имперских целей.
В конце концов, подход Никсона сильно изменил советские расчеты. Через три недели после объявления 15 июля 1971 года о намерении Никсона посетить Китай, он был приглашен на саммит в Москву. В мае 1972 года - всего через три недели после приказа о бомбардировке Северного Вьетнама и минировании гавани Хайфон и через три месяца после саммита в Пекине - недельный американо-советский саммит в Москве продемонстрировал стремление Советского Союза стабилизировать отношения с Америкой. Договор об ограничении стратегических вооружений (SALT I), Договор по противоракетной обороне (ПРО) и Соглашение об инцидентах на море были подписаны Никсоном и Брежневым во время этого саммита как шаги к цели, которую Никсон выдвинул в своей первой инаугурационной речи: укрепление "структуры мира". Договор о запрещении пороговых испытаний 1974 года продолжил этот процесс, как и Хельсинские соглашения 1975 года, которые были согласованы во время смены администрации Джеральда Форда.
Эти соглашения высветили другой термин - разрядка, который стал ассоциироваться с внешней политикой Никсона и вызвал споры. Происходящий от французского инфинитива détendre ("ослаблять") и поэтому окутанный непостижимыми последствиями, он подразумевал ослабление напряженности между сверхдержавами. Основным возражением против него было утверждение, что американская дипломатия должна сосредоточиться на подрыве и, в конечном счете, разрушении советской системы и систем других противников. Напротив, Никсон и я утверждали, что провозглашение свержения всей системы в качестве определяющей цели затмит все разногласия с риском окончательной конфронтации в век оружия массового уничтожения и революционных технологий в других областях. Вместо этого мы выступали за сильную военную позицию в сочетании с дипломатией, которая добивалась защиты американских стратегических интересов с помощью многочисленных вариантов.
Еще одной целью разрядки было предоставление Советскому Союзу доли в ключевых аспектах американо-советских отношений. Отношения должны были укрепляться, когда советское поведение было ответственным, и сокращаться или изменяться в периоды стресса. Силовой и дипломатический подходы одновременно оставались на столе и осуществлялись как часть одной и той же стратегии. Как мы увидим, Соединенные Штаты решительно реагировали на рискованные вызовы, создавая максимальный стимул для сдержанности другой стороны - как в Иорданском кризисе 1970 года, Южноазиатском конфликте 1971 года и Ближневосточной войне 1973 года. В то же время они всегда сохраняли открытое видение сосуществования с противниками.
Поездка в Европу
Первая зарубежная поездка Никсона в качестве президента состоялась через месяц после его инаугурации, с 23 февраля по 2 марта 1969 года. Провозглашенной целью поездки было "восстановление нового духа сотрудничества" после того, как разногласия по поводу Вьетнама и ближневосточной политики обострили отношения Америки с ее европейскими союзниками.
Но возвышенная цель поездки натолкнулась на сложности растущего поиска Европой новой идентичности. Хотя континент в значительной степени восстановился экономически после разрушительных последствий Второй мировой войны, он все еще только начинал процесс создания общих институтов и был далек от своей провозглашенной цели - выработки общей геополитической стратегии. На протяжении четырех веков военная доблесть европейцев и их вклад в политическую философию формировали мир. Однако теперь европейские страны, прежде всего, опасались советского давления, подкрепленного военной силой. В результате, хотя союзники считали американскую военную поддержку через НАТО незаменимой, они также стремились получить большую автономию в формировании своего политического и особенно экономического будущего.
Впервые Никсон начал заниматься внешней политикой в качестве конгрессмена в составе комитета Хертера в 1947 году - предтечи плана Маршалла 1948 года. Поездка комитета в Европу осенью 1947 года помогла сформировать у Никсона устойчивое стремление к органической связи между Америкой и континентом. В то время Европа жаждала более глубокой связи с Америкой. Четверть века спустя, когда Никсон стал президентом, европейские лидеры все еще были озабочены внутренним развитием континента и лишь номинально стремились к укреплению политического партнерства с США.
Все осложнилось тем, что в течение года после визита Никсона каждое крупное европейское правительство сменилось по внутренним причинам. Два месяца спустя Шарль де Голль, который дважды накладывал вето на членство Великобритании в Европейском сообществе, предшественнике ЕС, ушел в отставку, и его сменил Жорж Помпиду. Аналогичным образом, канцлер Курт Георг Кизингер, наш хозяин в Германии, который в основном следовал курсу Аденауэра, до конца года будет заменен Вилли Брандтом, который примет более гибкую политику в отношении Советского Союза под эгидой Ostpolitik. Премьер-министр Гарольд Вильсон, наш британский хозяин, проиграет выборы лидеру консерваторов Эдварду Хиту, который будет стремиться установить дистанцию между Лондоном и Вашингтоном, уделяя больше внимания обеспечению членства в объединенной Европе, чем укреплению устоявшихся связей Великобритании с Америкой. Таким образом, Никсон оказался в ситуации, когда ему предстояло донести долгосрочные заверения Америки до группы лидеров, сосредоточенных на своих внутриполитических горизонтах.
Это были не единственные иронии его восьмидневного визита. Даже когда его хозяева призывали его начать переговоры о контроле над ядерным оружием с Советским Союзом и об окончании войны во Вьетнаме, они стали беспокоиться,
