«Я тоже хочу посмотреть на Соньку. Почему ты не приглашала ее раньше?»
«Ее муж, Олег — брат Алекса. Я была уверена, что тебя накроет».
«*раздувающий щеки и красный от злости смайлик* Меня уже накрыло».
«Я так и знала *вздыхающий смайлик*»
* * *
Тимур давно не выходил на связь, он вместе с Ильей и еще одним охранником улетел в Антарктиду. Я до последнего не верила, пока мне не пришло видео с пометкой «для Полинки и Тимона».
Дети радостно визжали, прыгали и хлопали в ладоши, глядя, как их отец копирует пингвинов, смешно бегая за ними вразвалку и отведя руки назад.
— Я обещал тебе привезти пингвина, детка, — говорит он в камеру, — но они такие вонючие! Давай лучше купим собаку, а, Поль? А сюда приедем на них смотреть, когда Тимон подрастет.
Я как зачарованная смотрю на кадры, снятые Тимуром. Вместе с детьми восхищаюсь, как грациозно и красиво выглядят ныряющие пингвины. И удивляюсь, какими неуклюжими и неповоротливыми они оказываются на суше.
Но Тим теперь все время не на связи, и я начинаю скучать по нашим разговорам. Пусть даже в переписке. И каждый день продолжаю ему писать.
* * *
— Я могу видеть месье Большакова? — седой старичок со свертком под мышкой вопросительно смотрит на меня поверх очков, и я в свою очередь вопросительно смотрю на Артема.
Он успокаивающе кивает головой, и я понимаю, что старичок уже прошел тест на безопасность.
— К сожалению, нет. Тимур Демьянович в отъезде. Может, я могу вам чем-то помочь?
— Простите, а вы кто?
— Я его жена. Доминика.
— Очень приятно, меня зовут Игнат Валерьянович. Я живу по соседству и хорошо знал Игоря Большакова.
Сбегаю с крыльца навстречу, Артем на всякий случай подходит ближе.
— Проходите в дом, Игнат Валерьянович, будете чай или кофе?
— Благодарю, я ненадолго. Вот, — он протягивает мне сверток, — передайте вашему мужу, когда он вернется.
— Что это? — беру сверток. По очертаниям как будто картина.
— Когда Игорь с Полиной были здесь в последний раз, он попросил меня сделать рамку. Я в то время увлекался патиной и брал небольшие заказы. Большаковы уехали, работу я выполнил, а потом с их семьей случилось несчастье. Винодельню продали, здесь долгое время жили чужие люди. И вдруг недавно я узнаю, что сюда вернулся сын Игоря. Как жаль, что я не успел его застать! — старик кажется искренне расстроенным.
Обещаю передать Тимуру сверток, в последний момент вспоминаю, что надо спросить об оплате. Но Игнат Валерьянович обжигает таким возмущенным взглядом, что я пристыженно замолкаю.
Искренне благодарю, мы прощаемся, и я ухожу в дом. Не знаю почему, но еще на пороге начинают трястись руки. Беру нож, вспарываю упаковку, разворачиваю сверток. И бессильно опускаюсь на стул.
Это фотография. Она вставлена в очень красивую, изысканную рамку, но я жадно рассматриваю людей на фото.
Высокий красивый мужчина, в котором легко угадываются любимые черты. Наверное, они были бы больше похожи, если бы не мода тех лет.
Игорь Большаков на фото младше своего сына, ему от силы тридцать. Смотрю на его жену, Полину, и внутри пробирает холодная дрожь.
Если не брать в расчет черты лица, то я — ее точная копия. У нее тоже длинные черные волосы, белая кожа, худощавое телосложение, такая же ровная спина.
На руках у нее сидит Тим. Мой маленький Тимошка, с копной белокурых волос и с ярко-голубыми глазами.
Я так и не сказала Тимуру, что у него есть сын. Сначала потому, что он его не заслуживал. Я почти ненавидела Тимура из-за той истории с Самураем. Затем потому, что знала — если скажу, он не отпустит. А теперь жду, когда он вернется, потому что такие вещи надо говорить, глядя в глаза, а не писать в мессенджере.
Сейчас я смотрю в глаза женщины, у которой такой же сын, как и у меня, и губы сами беззвучно шепчут: «Простите…» Я только сейчас поняла, что Тимошка принадлежит не только мне. И не только Тимуру. Он и их тоже.
Бережно заворачиваю фото обратно в оберточную бумагу, скрепляю скотчем и зову Артема.
— Тема, это надо передать Тимуру. Я хочу, чтобы он его получил, как только вернется из поездки.
Протягиваю сверток, Артем шутливо козыряет и забирает пакет.
— Сделаем.
— Еще мне нужен номер телефона отдела кадров, который занимался подбором персонала для Тимура. И собирайтесь, парни, мы завтра уезжаем.
Вдруг мне становится совершенно ясно, что все это время было необходимо нам с Тимуром. Достаю телефон и нахожу нужный контакт. Я звоню не так часто, но знаю, что на том конце воображаемого провода мне всегда искренне рады.
— Моя маленькая девочка Доминика вспомнила о своем престарелом товарище! — звучит из динамика веселый голос, и внутри разливается тепло.
— Здравствуй, Робби, — растягиваю губы в улыбке, — мне нужна твоя помощь.
Глава 27Выхожу из самолета и такое ощущение, что на Большой Земле год не был. Наконец-то цивилизация и люди, а не толстые неповоротливые пингвины! И жутко вонючие, хотя и забавные.
Я пытался скопировать их походку, для этого специально за ними по камням гонял. Илюха снимал и ржал:
— Тимур Демьянович, у вас точно такой же походняк, когда вы пьяный!
— А то ты меня часто пьяным видел, — я делал вид, что возмущаюсь, а сам представлял, как детки мои будут на папку переваливающегося с ноги на ногу смотреть и от смеха заходиться. Ну кайф же!
И Доминика, девочка моя, тоже посмотрит. Уже не болит у нее ничего, зажило. Я в ту ночь совсем берега потерял, когда до нее дорвался. Из нее выходил только чтобы воды попить, она вырубалась без сил, а я потом даже не будил, когда обратно возвращался.
Я не садюга, просто знал, что утром уеду, и хотел побольше для себя взять. Ну и несло меня, конечно, она мне потом свою спину по видеосвязи показала. В синяках от пальцев и со следами зубов. И шея в отметинах. Полная жесть.
Я совсем забыл, какая у нее белая и нежная кожа, чуть придави — уже красный след остается. Ясное дело, я извиняться начал. Ника глазки в пол, но я же видел, как они засверкали. Нравится ей, засранке, знаю, что нравится так, только бы еще отдыхать я ей давал.
Ничего, когда вернусь, все иначе будет, я знаю. Я и пишу ей об этом в дневнике нашем, он у нас теперь общий. С меня, конечно, еще тот Дюма-младший, но я пишу все, о чем хочу сказать.
Мне нравится наше общение. В нем Ника совсем другая, она даже понемногу начинает стебаться надо мной, а я только теперь понимаю, как глубоко пряталась и закрывалась от меня моя маленькая девочка.
