Книга Перемена - Лейла Элораби Салем

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52

— Нет, но что я — то могу поделать? — пожав плечами, спросил отец Филиппо.

Иммануил украдкой достал из внутреннего кармана сюртука что-то завёрнутое в газету, незаметно передал это в руки священнику, шепнул:

— Надеюсь, этой суммы достаточно, дабы разрешить нашу ситуацию?

Отец Филиппо стал белым как мел — деньги жгли его ладони словно раскалённые угли, но он всё же пересилил себя, взял их и, спрятав завёрнутые в газету купюры, проговорил несколько нерешительным тоном:

— С Божьей помощью всё будет сделано, сын мой…

У церкви, возведённой на холме и сокрытой высокой зеленью старинных деревьев, стояли экипажи. У дверей в белоснежных одеждах, увенчанная серебристой фатой, скрывающей очертания фигуры, стояла, опустив голову, Елизавета Андреевна. В такие моменты она не знала: радоваться ей или плакать — давнишняя мечта, желания, грёзы души её сбылись так скоро, так стремительно, в единый миг, будто и не было раньше ничего: ни роскошного имения рода князей Вишевских, ни самого Вишевского Михаила Григорьевича — поблекло, померкло всё перед лицом настоящего и будущего.

Рядом с ней стоял Виктор Алварес-Херерос, выглядевший на её фоне более высоким и широкоплечим: именно ему выпала честь вести невесту к алтарю по расстеленной ковровой дорожке. Елизавета Андреевна дрожала от волнения, медленно переставляя маленькие ножки в светлых атласных туфельках, и если бы не рука Виктора, то она вновь лишилась бы чувств. А Иммануил, не мигая, следил за ней, сердце его то замирало, то бешено колотилось — тысячи чувств испытывал он, когда отец Филиппо читал над ними благословение.

Невеста в пышном платье остро выделялась на фоне скромного убранства сельского прихода. Её руки холодели, когда Иммануил надевал на безымянный левый палец обручальное кольцо, а вскоре она дрожащей дланью скрепила кольцом их мирный союз.

Помимо священника в церкви на скамьях в качестве гостей-свидетелей присутствовали лишь члены делегации мексиканского посольства, молча взирали они на церемонию бракосочетания, грустными, нерадостными были их лица, ибо все осознавали неправильность сего действия. Отец Филиппо заранее подготовил необходимые документы, приходской нотариус заверил, будто бы синьора Вишевская приняла католичество, а следовательно, ничего предвзятого в данном браке нет. Подписи были поставлены и заверены — да так, что комар носа не подточит — и это-то при том, что Михаил Григорьевич всё ещё являлся мужем Елизаветы Андреевны!

После венчания новобрачные вместе с гостями поехали обратно на виллу, где уже был накрыт праздничный стол. Ели молча, гости лишь время от времени поднимали бокалы в честь молодожёнов, улыбались через силу, говоря тёплые благопожелания, а затем вновь наступала тишина, в которой слышался стук обеденных приборов о тарелки. Кусок не шёл в горло, Елизавета Андреевна, восседая подле нового мужа, понуро глядела на десерт, что стоял перед ней, но вкушать его не могла. Иммануил за всё то время не проронил ни слова, запивал трапезу мелкими глотками, а мысли о предстоящей их совместной судьбе роем кружились в голове. Иные члены посольства тихо редко обменивались фразами, иногда выходили курить на террасу, ибо в зале было тяжко дышать из-за сложившейся атмосферы: каждый осознавал пагубность сего преступного действия — ведь коль прознают правду, что Вишевская, ещё будучи супругой Михаила Григорьевича, заключила брак вопреки православным канонам с католиком, а Иммануил без дозволения понтифика взял в жёны еретичку, то ни ей, ни ему несдобровать — супругов казнят, а других как пособников в кандалах заключат в темницу, лишив чина, поместья и доброго имени. И неужто, спрашивали они самих себя в душе, Елизавета Андреевна, пусть дама красивая, образованная и благородная, стоила волнения чужой стороны?

Вечером прибыл фотограф. Он думал найти в зале весёлых, хмельных гостей, а увидел лишь угрюмые уставшие лица — двенадцать человек, трезвых и задумчивых. Расставив нужные принадлежности, он потёр руки, проговорил, желая разбавить гнетущую обстановку юмором:

— Что это у вас, синьоры, свадьба похожа на поминальную трапезу? Но ничего, фотография на память поднимет ваше настроение.

он усадил новобрачных на стулья так, чтобы они, слегка склонившись друг к другу, держались за руки, гости встали полукругом возле них — добродушие фотографа немного развеяло уныние; раз, два, три — никто не шевелился, раздался щелчок, вспышка, запечатлевшая на века чёрно-белое изображение.

XXXII ГЛАВА

Пришло жаркое лето, вот и послы засобирались в пути-дорогу обратно домой; Елизавета Андреевна в дорожном платье и шляпе, держа в руках зелёный ридикюль, грустным взором окидывала густой сад, стоя на веранде в ожидании экипажа. Чемоданы были готовы, слуги, суетясь вокруг синьоров, складывали их вещи у входной двери. Она вспоминала, глядя на поросший виноградник, прошлое своё счастливое лето; и кто бы мог сказать ей тогда, что те события изменят её жизнь навсегда? Елизавета Андреевна спустилась в сад, побродила по его мощёным гравием тропинкам; сердце то замирало, то неистово колотилось в груди, а душа разрывалась на части — что она потеряла, а что приобрела?

Когда солнечный зной одолел её, она вновь поднялась на веранду, желая вернуться в дом. В дверях она столкнулась с Александром, он глядел на неё сверху вниз, но такого взгляда — грустного, зовущего, ей ещё не приходилось видеть.

— Елизавета, — тихо позвал он её по имени впервые в жизни, его рука легла на её руку, держащую дверь, добавил, — Елизавета, если однажды он захочет оставить тебя, то знай, что я окажусь рядом и воздвигну золотой дворец на месте руин порушенных надежд.

Услышав его слова, сеньорита Вишевская-Велез чуть было не вскрикнула, но сдержала себя, горло её сдавил комок рыданий и в этот миг ей почудилось, что всё происходящее вокруг лишь сон и вот, стоит открыть глаза и ты уже находишься дома, в подмосковном дачном доме, окружённой со всех сторон сосновым лесом, но глаза открыты, а вокруг лишь тихий сад южной страны. Они ничего не проронила в ответ, да и Александр, осознав происходящее, хранил глубокое молчание.

Они стояли у причала Генуи. Волны с шумом ударялись о средиземный берег, разнося в воздухе капли морской воды. Над тёмно-синей гладью с белыми барашками кружились, издавая пронзительные крики, огромные чайки — эти вездесущные спутники кораблей; пассажиры в нетерпении ожидали, когда их пригласят на

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52