только Лола и Федор. И то — в самых общих чертах. Как оценивают ее отношения с Марком родители, что они об этом думают — у Кристины даже предположений на данный счет не было. Она с родителями это не обсуждала, ни разу. Но судя по их реакции на Веронику — они эти отношения как минимум не порицают.
— Я… — Крис еще раз кашлянула. — Не совсем. У меня есть одна идея на этот счет. Кто мог бы заняться обучением Вероники.
— Гвидо?
— Нет, его зовут Людвиг. Он совершенно удивительный человек. И одаренный художник.
— Судя по имени, он не из России? Где ты с ним познакомилась?
— У Лены.
На лицо мамы словно опустилась невидимая шторка. Вернувшись из Норвегии, Кристина попыталась рассказать, как живет Лена. Но по реакции мамы поняла, что это тема ей… Нет, даже не неприятна. Болезненна — вот так точнее. Поэтому Крис ограничилась лишь самым общими словами — про то, чем занимается бывшая миссия Ларса Реннингена.
— Знаешь, — мама в один глоток ополовинила свою чашку с кофе. — Я заказала новое оборудование, самые последние разработки. Для работы именно с ожоговыми рубцами. Оно будет смонтировано на следующей неделе. Специалисты для работы на нем уже обучены.
Кристина молчала. Спряталась за чашку с кофе. Почувствовала, как ее руки коснулись мамины пальцы.
— Почему ты не хочешь? — Кристина по-прежнему молчала. — Не наказывай себя за чужие грехи, девочка моя.
Кристина вздрогнула.
— Знаешь, то же самое мне сказала Лена. Ровно те же самые слова. Задала тот же вопрос про шрамы и тоже сказала про грехи. И кофе она пьет такой же, как ты и я — черный, без сахара, крепкий.
Они молча допила кофе. На столе остались стоять две белые пустые чашки.
— Давай сделаем так. Я отвезу Веронику к Людвигу — если Марк даст согласие. А ты опробуешь наше новое оборудование.
— Мама… — Кристина резко встала. Звякнули на столе чашки. Мамины руки крепко обняли Кристину.
— Никто не будет тебя любить так, как я, девочка моя.
Одни и те же слова. Один и тот же горячий, крепкий, без сахара кофе.
* * *
Марк почувствовала укол тревоги, когда телефон отобразил входящий от Туры. Он уже знал, что Тура летит с Вероникой в Осло. И про какого-то совершенно удивительного Людвига знал, и про одно красивое суровое место на севере Норвегии знал.
Обо всем этом сообщила ему Лола. Позвонила и совершенно спокойным и деловым голосом сообщила о том, какой план составлен по развитию изобразительного дара Вероники.
Марк знал, что Вероника рисует. Ему нравились ее рисунки, но он ничего не понимал в искусстве и считал, что просто необъективен, как всякий родитель. А теперь вот Лола, ссылаясь на Гвидо и собственное мнение, говорит, что Веронике надо учиться, серьезно учиться живописи, что у нее талант. И для начала ей надо позаниматься с одним человеком. Художником, который живет в Норвегии и который сам является достаточно особым человеком. Марк внимательно выслушал Лолу — про однорукого художника Людвига из далекой Норвегии, про реабилитационный центр, которым руководит бабушка Кристины — оказывается, Марк был знаком еще не со всеми членами клана Кузьменко. Оказывается, фея — это у Кристины наследственное. Потом задал несколько уточняющих вопросов, получил исчерпывающие ответы. И дал согласие на переезд Вероники в Норвегию, в местность с названием Финнмарк.
Марк уже ничему не удивлялся. Когда дело касается Кузьменко — не наудивляешься. Он уже практически привык, что они приняли Веронику в свою семью, как бы странно, поразительно, практически невозможно это ни звучало. Кто бы ему сказал год назад, что он отпустит свою дочь в Норвегию с незнакомым человеком? И оставит ее там на попечении другого, совершенно незнакомого человека.
Но эти люди — мама и бабушка Кристины. А Кристина — человек, которому Марк безоглядно доверяет. И так же безоглядно любит.
Его, конечно, задело, что все это обсуждала с ним не Кристина. Хотя Лола сразу сказала, что идея с Людвигом и Норвегией принадлежит именно кузине. Но Кристина по-прежнему не разговаривает с ним. Он по-прежнему присылает ей ежедневные сообщения. А она по-прежнему их читает. Раз не заблокировала — значит, читает. Думать об ином варианте было невыносимо.
А вот теперь — звонок Туры. Матери Кристины Марк тоже доверял безоговорочно. Не только потому, что это мать Кристины. В Туре чувствовалась какая-то… какая-то… Марк долго не мог подобрать точного слова… Способность быть абсолютно преданной тем, кого принимает в круг близких людей. Веронику она явно приняла в этот круг.
Как же важно, когда рядом с тобой есть преданные люди. Как от этого вдруг становится тепло и даже легко. И вот этот преданный человек звонит.
Только бы ничего не случилось…
— Добрый день, Тура. Что-то случилось?
— Добрый день, Марк, — спокойно отозвалась она. — У Вероники все в порядке. Сидим в зоне вылета, Ника рисует. Я ей купила графический планшет, но она его игнорирует, с подачи Гвидо ей больше всего нравится сейчас работать с мелками. Сидит вся разноцветная.
Графический планшет, господи. Это же дорого. Он так и не смог пробиться через категорическое нежелание Кузьменко брать у него деньги. А ведь это все стоит денег — еда, одежда, билеты, теперь вот графический планшет.
— Скажите, куда, я вам переведу деньги за планшет. И за билеты. И за…
— Я вам звоню отнюдь не поэтому.
— А почему?
Тура промолчала. Марк тоже молчал. У него не было дурных предчувствий — Тура бы явно не стала молчать, если бы случилось что-то нехорошее с Вероникой. Она же сама сказала — с Вероникой все в порядке. Тогда что? О чем Тура хочет с ним поговорить, если не о Веронике? О Кристине? Сердце начало учащенно биться.
— У меня к вам будет просьба, Марк. Она вам покажется странной, но я вас прошу — не отвергайте ее сразу.
К учащенному сердцебиению добавилось изумление. О чем его может просить мама Кристины?!
— Я слушаю.
— Дайте мне номер мамы Вероники.
Кузьменко умеют удивлять. Марк не усидел на месте встал, подошел к окну. Он никому из Кузьменко не говорил об Илоне. Они не спрашивали, а для самого Марка это была не самая приятная тема. Но… они, может быть, не знали ее имени. Но к каким-то выводам они совершенно точно пришли. И явно
