виски и понял, что стул под ним внезапно начал шататься:
— Нет, вот ты прикинь. Я тут из трусов выпрыгиваю для того, чтобы их не раскрыли, всю свою сраную жизнь, а они мне что? Даже документы мои на зачисление в опергруппу не принимают! Ну не гады ли? — жаловался он уже начавшей расплываться Третьей.
Как оказалось, она была не только идеальной коллегой, но и идеальной собеседницей — внимательно слушала, кивала в нужных местах головой и поддакивала, а большего сейчас Магнусу и не требовалось — только выговориться.
— Гады, — согласно кивнула Третья. Язык ее уже порядком заплетался, но Магнус все равно прекрасно ее понимал.
Они выпили еще.
— Меня они точно так же бортанули, — неожиданно начала Третья, — Я сдала документы, меня вызвали на собеседование, потом на экзамены, на физподготовку, и когда я уже была готова примерить на себя новую форму — нате вам, отказ. Так и не объяснили почему, сволочи.
Они собирались выпить еще по одной, но их перебил женский голос:
— Извините, — Магнус обернулся и увидел виновницу торжества, нервно теребящую ворот лабораторного халата, — Извините, а вы случайно Джека Брайта не видели? — неуверенно спросила она.
Джек Брайт…Что-то знакомое.
Магнус пытался вспомнить, где он мог слышать это имя, но в голове было совершенно пусто.
— Извините, не знаю такого, — развел он руками.
Третья молча кивнула, подтверждая его слова..
— Да что за… — пробормотала Такахаси, — Никто ничего не знает. Неужели он опять…?
— Что опять? — вопросительно вздернул бровь Магнус.
— Умер, — задумчиво пробормотала себе под нос Такахаси.
— В смысле? — не понял Магнус, — Это как это, «опять умер»? — крикнул он ей вслед, но его уже не слышала, переключив свое внимание на сидящего неподалеку Сариолу.
Бесполезная трата времени — если бы кто спросил Магнуса. Сариола уже с час клевал носом и от падения лицом в салат его спасал только сидевший рядом пожилой мужчина с короткой бородкой, который постоянно тыкал его локтем под ребра.
— Йоханн, ты когда последний раз видел Брайта? — словно не обращая внимания на состояние Сариолы, спросила у него Такахаси.
Магнусу пришлось немного привстать, чтобы лучше слышать их разговор.
Сариола икнул и, с трудом задрав голову, заплетающимся языком спросил:
— Какого еще Брайта?
— Йоханн, ты что, последние мозги пропил? Джека Брайта. Ну знаешь, противного двухсотлетнего бессмертного чувака, который меняет тела как перчатки, и у нас директором по подбору персонала уже лет сто пятьдесят как работает.
Двухсотлетний бессмертный чувак? А, впрочем, почему бы и нет. Магнус в своей жизни и не такое видывал.
— А, по-моему, это ты бредишь, — неожиданно трезво ответил Сариола, — У нас никогда никто с таким именем не работал. И бессмертных сотрудников у нас нет, — отрезал он.
— Но…!
Кто-то подергал его за рукав. Магнус перевел взгляд и увидел лицо Третьей.
— Нужны они тебе? Давай лучше еще выпьем, — кивнула она в сторону стоящих на столе и снова наполненных до краев стаканов.
— А, давай! — махнул Магнус. В конце концов какое ему было дело до фантазий этой Такахаси?
Мать (Атия I)
Градус беспокойства в Городе нарастал с каждым днем. От человека к человеку множились самые невероятные слухи, но, несмотря на всю изобретательность людей, если выжать из них всю воду, в сухом остатке у всех версий оставалось одно и то же. Против ее сына, против ее любимого маленького Гая[1], зрел заговор. Как назло, он уже несколько дней уклонялся от любых попыток с ним поговорить, утверждая, что тонет в работе, что совершенно не помогало унять беспокойное сердце, поэтому сегодня она решила навестить его лично.
Привратник впустил ее в дом сына без вопросов. Оказавшись внутри, она сразу кивнула своим рабам, освобождая их. Многие считали своих рабов своего рода своим продолжением — и не стеснялись обсуждать деликатные вопросы при них, но ее сын был исключением и не открыл бы и рта, если бы она привела за собой целую свиту. Обрадованные возможностью ничего не делать рабы тут же скрылись на кухне, оставляя ее наедине со Скрибонией, ее невесткой.
— Скрибония, дорогая!
Они обменялись поцелуями.
— Атия, что привело тебя в наш дом? — приветливая улыбка вышла у Скрибонии какой-то кривоватой, заставляя Атию напрячься.
Что-то уже случилось?
Нет, если бы что-то уже случилось, она бы знала.
— Разве у матери должна быть причина, чтобы проведать своего единственного сына и его жену? — ее улыбка была самой обворожительной и невинной из тех, на которые она была способна.
— Да, действительно, чего это я? — Скрибония хохотнула и тут же спохватилась, — Проходи, пожалуйста, в сад. Мой муж сейчас… немного занят. Надеюсь, ты не будешь против, если я составлю тебе компанию, пока ты ожидаешь?
Занят, как всегда… Иногда у Атии появлялось подозрение, что это все не более чем отговорки, но она гнала его от себя. Пусть Луций, ее муж, и не одобрял того, чем занимался Гай, в его словах была доля правды, как минимум — в той их части, где он говорил, что политика в этом городе отнимает все предоставленное ей время — и еще чуточку больше.
С дежурной улыбкой на губах, Атия согласилась и они со Скрибонией прошли в глубину дома, в по-весеннему цветущий и благоухающий сад.
Однако, что-то было не так. Яркий солнечный свет заливал атрий, рабы Гая выглядели расслаблено, и ничего не намекало на возможные неприятности, но противное ощущение, что появилось где-то сзади головы как только она переступила порог никак не хотело отступать. Пытаясь понять причины своего волнения, она оглядывалась по сторонам, но без толку. Все в доме сына выглядело совершенно обычным.
Он часто ей говорил, что она накручивает себя, но она не могла ничего с собой поделать. Какой бы она была матерью, если бы ей было совершенно наплевать на сына, что ввязался в столь сложную и опасную для жизни игру?
— Присаживайся, — пригласительным жестом указала на стоящее в тени портика ложе Скрибония, — Фруктов хочешь?
— Нет, спасибо, — снова улыбнувшись, Атия заняла предложенное место, — Я не голодна.
На доли секунды над садом повисла неловкая пауза. У них со Скрибонией никогда не было много общих тем для разговора, а сейчас, когда все мысли Атии занимал только и исключительно готовящийся против ее сына заговор — она и вовсе не могла придумать ни одной.
Ее взгляд бездумно скользил по саду, пока она наконец не нашла, за что зацепиться.
— О, ты новые розы купила? — спросила Атия, пытаясь завязать разговор, — Какие красивые!
— А? — невестка дернулась, словно она выдернула ее из
