часть обелиска рухнула на пол, и все его магическое излучение сразу исчезло. Передо мной остался только безжизненный камень.
Темноокий был мертв. Мы победили.
34
Как выяснилось, бой на подступах к поместью завершился ничьей. В пиковый момент сражения, когда Богдан и гвардейцы отключили купол, прибыл посланник от самого князя Тигрова. Он передал приказ Дмитрия Анатольевича, который требовал немедленного прекращения войны. Не битвы, а всей войны.
В чем же была причина?
Их оказалось несколько. Все, что делали мои верные люди, в сумме дало такой эффект.
Дело «Багряных палачей», которые, несмотря на запрет, участвовали в войне.
Дело об убийстве Павла Уткина — который, конечно, оставался жив, но об этом чуть позже.
Косвенные доказательства темных дел Пихтина, о которых я говорил наместнику Морошкину и самому князю.
А главное — свидетель, которого Иван и Харитон сумели-таки притащить в Красноярск.
Да, Мокруха выжил! И наш ворчливый иллюзионист тоже. Гвардеец Пихтина по имени Алексей, которого они привели, поведал много интересного. Наш лес подожгли по велению графа, и Алексей лично выполнял приказ. Уже этого хватило бы, чтобы подать в суд и выиграть.
Но было кое-что еще.
Как я всегда и подозревал, именно граф Пихтин совершил покушение на моего отца. Он лично наложил специальную печать, которая заставила автомобиль потерять управление и врезаться в стену. В той аварии погибли все — включая Георгия Чернобурова. Последний выжил лишь благодаря усилиям богини и тому, что в мертвое тело вселилась моя душа…
О последнем, конечно же, никто не знал. Но когда показания Алексея дошли до князя Тигрова, тот немедленно велел завершить войну. Не в пользу Чернобуровых, а в положении статус-кво — то есть оставить все как есть, не выясняя, кто в итоге победил. Предстояло судебное разбирательство, и вот тут уже поражение Пихтиных было очевидно. Надо было только сделать все официально.
Одним словом, мы могли праздновать победу. Завоеванную как на поле битвы, так и благодаря усилиям Кости, Аллы, Ивана и всех остальных.
Но если с внешней стороной все было понятно, то подоплека оставалась тайной. Впрочем, недолго — как только я поговорил с Молчановым и узнал все сказанное выше, меня опять призвали богини.
— Молодец, смертный, — произнесла Чернобурка, запрыгивая на свой постамент. — Хоть и с нашей помощью, но справился.
— Вот зачем вы копили столько сил, прекрасная, — сказал я. — Чтобы в нужный момент помочь мне справиться с демоном. Я прав?
Лисица только фыркнула и ничего не ответила. Но я знал, что прав.
— А призвать именно мою душу в тело Георгия вам помогла несравненная Пихта, — я перевел взгляд на древесную богиню.
В отличие от Чернобурой, Пихта не пыталась казаться такой таинственной:
— Именно, — раздался ее печальный голос, и пышные ветви качнулись. — Я давно подозревала, что Василий связался с темными силами… Но не была уверена. Демон, как ты его зовешь, хорошо умел скрываться.
— Зачем Василий Демидович вообще пустил его в свою душу?
— Он был смертельно болен, — ответила Пихта. — Поддался на обещания исцеления и второй молодости.
— Демонам нельзя доверять, — я качнул головой.
— А смертным не стоит обо всем этом знать, — сказала Чернобурка. — Не смей никому рассказывать. Пусть все думают, что граф Пихтин действовал самостоятельно.
— Какой позор для рода, — вздохнула Пихта. — Но ничего, мы справимся. Прошу тебя, Георгий, не будь жесток к проигравшим.
— Конечно, несравненная. И простите меня, что применил тот артефакт.
— Все в прошлом. Лисица излечила меня, поделившись своей силой.
— Теперь мы с тобой в расчете за Ридиона. За Георгия, то есть, — пробормотала Чернобурка.
— Я не пойму одного, — сказал я. — Что вообще Темноокому было нужно?
— По-моему, очевидно, — фыркнула Лисица. — Не зря твой лесокомбинат так часто атакуют монстры Изнанки. Там — нестабильная завеса и легкая возможность для демонов вторгнуться на Землю. Темноокий рассчитывал, что сможет расположить там достаточно обелисков для открытия большого портала.
— Надо же…
— Да. Просто так прийти и начать ставить обелиски он не мог, потому что наши леса под моей защитой. Поэтому он захватил Завденку, хотел создать небольшой плацдарм. И поэтому он перед Пихтиным приходил к твоему отцу…
— Что⁈ — воскликнул я.
— Ну да. Наш демон приходил к Петру Чернобурову и пытался соблазнить его обещаниями власти и богатства. Твой отец отказал. И тогда Темноокий решил попробовать через графа Пихтина — и, к сожалению, сумел его уговорить. Поэтому Василий Демидович пытался уничтожить наш род и завладеть нашими участками леса. Да, кстати, возвращаю тебе дар восстановления. Приходи в себя побыстрее. Хоть мы и победили сильного врага, впереди еще много интересного…
На этом богини прервали беседу. Я вернулся в тело. Обнаружил себя посреди разрушенной комнаты, в которой мы сражались с Темнооким. Тело Василия Демидовича уже унесли, а на пуфике в углу сидел гвардеец Пихтина и держался за раненый бок.
Я подошел, поднял упавший стул и сел рядом.
— Здравствуйте, Павел Анатольевич.
— Здравствуйте, граф. Как вы меня узнали?
— По ране, которую я же и нанес. Просить прощения не буду — вы заслужили.
— Да, притворяться вашей сестрой было низко, — согласился Уткин и поморщился. — Покойный граф меня заставил.
Я понимающе кивнул и затем спросил:
— Может, расскажете, что произошло? Почему ваш отец и все остальные считают вас мертвым?
— Очень просто. Вы же помните про… мой компромат?
Я кивнул. Такое не забудешь — не каждый встречный любит свою сестру так сильно, что делает ей ребенка.
— Василий Демидович обещал сделать так, что мы с ней уедем из России. Куда-нибудь в Южную Америку, например… Будем там счастливы, — Павел грустно усмехнулся. — Поэтому я согласился инсценировать смерть и помочь ему в войне.
— Так те иллюзии в битве под нашим поместьем делали вы?
— Угу.
— Я еще подумал, откуда у Пихтиных такой сильный иллюзионист… Теперь все ясно, — сказал я. — А тело, найденное в гостинице?
— Какой-то предатель из гвардии Пихтиных. Я наложил очень мощную постоянную иллюзию. Даже маги следственного комитета не сразу разберутся.
— Восхищаюсь вашими талантами. А у нас ведь даже появился свидетель — горничная, которая слышала слова убийцы: «Василий Демидович разочарован». Раз то был некий предатель, понятно. Что теперь, Павел?
— Вероятно, придется воскреснуть и вести прежнюю мерзкую жизнь.
— Я бы на вашем месте попробовал сделать так, как пообещал Пихтин. Вы ведь говорили, что чувства с сестрой взаимны? — спросил я. — Так используйте свою магию, украдите ее из дома вместе с ребенком и отправляйтесь хоть в Южную Америку, хоть в Антарктиду. Или на Изнанку. Там вас точно никто не найдет.
Уткин посмотрел на меня и его губы тронула легкая улыбка.
— Пожалуй, я так и поступлю. Спасибо, ваше сиятельство. Не держите зла — все, что я делал против вас, я делал не по собственной воле.
Я кивнул, хлопнул Павла по плечу и вышел. Отправился в город, в больницу, чтобы навестить Константина.
Врачи сказали, что угрозы для жизни нет. Потребуется время на восстановление, но с Костей все будет в порядке.
Я пересказал ему все, что случилось, обойдясь без подробностей о сделке Василия с демоном.
— Получается, граф Пихтин и был человеком в темных очках?
— Вроде того. Он же и был тем незнакомцем, который науськал Боровина, Чернова и всех остальных против нас.
— Вот как, — буркнул Костя. — Чернов, кстати, отозвал свое заявление. Алла тебе говорила?
— Следовало ожидать, — пожал плечами я. — А ты что, интересуешься делами, даже лежа в больнице?
— Я всегда держу руку на пульсе.
— Дружище, — улыбнулся я, — позволь себе немного расслабиться. Все кончилось. Мы заслужили отдых.
Спустя несколько дней я приехал в казарму, чтобы наградить отличившихся солдат. И возле мемориала встретил Мокруху. Тот стоял и задумчиво смотрел на выбитые в камне имена.
— Иван, — я подошел и по-братски обнял его. — Спасибо. Ты достойно выполнил свой долг. Если бы не ты, то князь Тигров не приказал бы завершить войну. Мы бы все равно победили, но потеряли бы гораздо больше людей.
— Да что там, — смутился Мокруха. — Спасибо, ваше сиятельство. Рад служить.
— На что ты смотрел? — я повернулся к мемориалу.
— Так вот же, — хмыкнул Иван и ткнул пальцем.
«Причернобуров И. А. (Мокруха)» — гласила надпись.
— Надо же, — усмехнулся я. — Оказывается, твое имя успели выбить. Хочешь убрать?
— Не-а. Пусть будет. Когда ты уже мертв, умирать не страшно, — Иван широко
