я заглушил самостоятельно.
Понятно, что это не поможет против Геррата, если он взялся меня пасти, но я должен рискнуть.
— Дело такое… — я сглотнул. — Я хочу дезертировать. И хочу, чтобы вы меня прикрыли.
— Что? Что за номер? — прорычал Шадир, я ощущал, что он сдерживается изо всех сил, пытается не орать, говорить тихо.
— Ну… меня вчера допрашивал Геррат, и я ничего ему не сказал. Допрос был жесткий. Чтоб я сдох, я заслужил вашу помощь!
Шумела река, Макс напевал что-то из репертуара то ли Гречки, то ли Монеточки. Солнечный луч, пробивший кроны, неторопливо полз по моей левой ноге, сидящая на ветке крысожаба пялилась на меня злобными глазками.
А в «трубке» сопел командир манипула.
— Но зачем? Что ты хочешь? Что это за номер? — спросил он наконец. — Порталов нет! Тот, что работает, в руках бриан! Или ты думаешь в одиночку добраться до другого линкора? «Сияние Гегемонии» и двадцать третий орудуют на другом конце континента, а двадцать седьмой не может приземлиться из-за поломок. Куда ты пойдешь? Или правда к бриан? Хочешь, чтобы я замолвил словечко?
— Нет, не к ним.
Две Звезды наверняка примет меня с распростертыми объятиями, не зря он все время болтал, что я буду с ними. Только вот мне это зачем, чего я добьюсь, перейдя во вражеский лагерь, они не вручат мне Обруч и домой не вернут, я им зачем-то нужен тут, на этой планете?
— Тогда куда?
— Мне… нужно кое-что добыть на Бриа, — признался я. — А потом я прорвусь на Землю. Не знаю, как… но прорвусь. Такая вот ботва.
— Полная ерунда, клоунский фарс, — в голосе Шадира звучал гнев. — Как я могу такое?.. Нет, я ничего не слышал! Ты ничего не говорил! Это уже точно предательство! Понял?
Мне очень хотелось ответить «Кто бы говорил о предательстве», но я смолчал.
— Все, разговор окончен, — отрезал трибун, и в ушах у меня вновь раздался металлический щелчок.
Но почти тут же я ощутил толчок в переносицу, а поскольку научился включать связь тиззгха автоматически, то сразу услышал голос Юли:
— Привет, Егор. Я тебе не мешаю?
— Нет, — я постарался, чтобы голос мой звучал как обычно, ни к чему ей знать, что я зверски расстроен.
— Хорошо… Эх, ты… когда к нам?
— Как только смогу. Как вы там?
Я радовался, слушая, что все хорошо, что живы и здоровы, что даже скучают, но самое главное — голос Юли во время этого рассказа звучал как раньше, до появления той идиотской мысли о разводе.
— Егор, я решила… — сказала жена после паузы. — Я решила… Нельзя же так… Ну, я… Забрала заявление. Вернешься — поговорим.
— Только не сразу, — буркнул я. — Сначала я утащу тебя в кровать!
Юля хихикнула, и я вспомнил, когда услышал это ее хихиканье в первый раз, как меня трясло от волнения, руки на самом деле дрожали, когда я медленно раздевал ее под песню Lady in Red, стягивал короткое синее платье, ощущал под пальцами гладкую кожу, гладил длинные стройные ноги, потом расстегивал лифчик неловкими пальцами и не мог с ним справиться — тогда она и хихикнула, засранка — и как потом все было невероятно, удивительно хорошо. Понятно, что первый секс не повторить, но можно сделать прекрасным и радостным второй, третий, сто сорок пятый, тысячный.
Тут я обнаружил, что вспотел и у меня даже запотело забрало.
— Вот теперь верю, что скучаешь, — проговорила Юля. — С Сашкой хочешь поговорить?
— Не сейчас, потом, — я не мог ничего слышать, но увидел, как зашевелились бойцы на позициях, как началось движение на другом берегу.
Бриан, похоже, собрались в новую атаку.
* * *
На позиции у реки мы провели целый день.
Бриан не собирались отходить, они наседали раз за разом, пробуя нашу оборону в разных местах. Несколько раз налетали их штурмовики, вылезали из чащобы шагающие полуживые танки, грохотали взрывы, землю уродовали воронки, лилась кровь, а мы все цеплялись и цеплялись за свой берег, не отступая ни на шаг.
Судя по шуму, лагерь атаковали одновременно с разных сторон.
К вечеру у меня голова шла кругом, болело подсаженное горло и ныло избитое прикладом плечо. В тыл волокли раненых и убитых, обратно нам тащили боеприпасы, жратву и воду, и это шоу грозило затянуться и на ночь, если нас не сменят, конечно… должны же быть какие-то резервы?
Хотя кто знает, может на других участках все обстоит куда хуже и там помощь нужнее?
В очередной раз стрельба прекратилась, когда солнце коснулось верхушек деревьев.
— Неужели все? — спросил по связи Макс. — Вапще достали сегодня. Сколько можно?
— Не говори «гоп», — пробормотал я.
— Тот, кто спешит похоронить врага, часто сам оказывается в могиле, — Дю-Жхе «порадовал» нас очередной пословицей своего народа.
— Егор? — вмешался в наш треп Шадир. — Через двадцать минут вас сменит вторая. Отводи своих в тыл.
Вторая центурия появилась точно вовремя, мы с Тархейно обменялись кивками. Гирван занял мое место за «командным» валуном, а я повесил автомат на плечо и заковылял в сторону лагеря.
Шадир встретил нас уже через полсотни метров, и увидев его, я напрягся.
— Спасибо за стойкость, бойцы! — объявил он.
— Служим Гегемонии… — нестройно ответил мое помятое и уставшее воинство.
— Давайте к палаткам, там ужин, — трибун махнул рукой. — А ты давай сюда. Поговорим.
Последнее относилось ко мне.
Шадир выждал, когда мимо пройдут последние бойцы, я поймал раздраженный взгляд Билла — опять американец чем-то недоволен, или Юнесса его отшила? — и мы остались вдвоем.
— Слушай меня, центурион, — он покачался пятки на носок, — и не задавай вопросов. Командование хочет провести глубокую разведку, и для этого в разные стороны будут посланы группы численностью до центурии… и одну из них должна выделить наша когорта. Выбор пал на твою.
Сердце мое заколотилось — что, неведомый бог или боги вняли моим мольбам?
— Сегодня на рассвете группа под твоим командованием должна прорваться на запад, — продолжил Шадир, мрачно глядя на меня. — Ну а дальше… ты будешь действовать по обстановке, не мне тебя учить, как устраивать фокусы с блоком связи и притворяться, что ты не получал приказов.
Я отвел взгляд, и по лицу пробежала жаркая волна — наверняка покраснел.
— Только один момент… — трибун сделал паузу. — Это куда опаснее, чем сидеть тут. Поэтому мы не можем приказать, с тобой пойдут только добровольцы, кто вызовется и захочет. Остальные будут переведены в другие центурии и останутся с нами в лагере. Понял?
— Так точно. Спасибо…
— Тихо! — перебил он. — Сам им объявишь после ужина. Согласятся все
