Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Вернулись из отпуска Соколовы и Лерины родители с дачи. Свидания Олега и Леры переместились в центр города, теперь они не трусили с собаками на поводке к ближайшей площадке, а проводили время культурно — в кино, в кафе, на выставках, изредка — в театре. Смотреть хорошие известные спектакли Олег не мог себе позволить. Два билета стоили от восьми до двадцати тысяч рублей. Вылетишь в трубу с такими ценами на искусство. Студентка-вечерница, из рук вон плохо работавшая в группе Олега лаборанткой, неожиданно пришла на помощь. Интересы девушки лежали вдали от микробиологии, зато она имела в женихах будущего народного артиста и подсказывала, где и когда пойдут пьесы в исполнении студентов театральных вузов, состоятся международные фестивали молодежных театров. Одни постановки были удачны, другие не выдерживали критики, но на всех царил дух юности, чувствовалась энергия, бьющая через край, обстановка была куражной и несколько декадентской — чего не встретишь в профессиональных театрах.
Особенно Леру и Олега поразил концерт учащихся балетного училища. Ребята исполняли сцены из классических балетов. Некоторые танцовщики, не рассчитав силы, падали, однако зал их приветствовал подбадривающими аплодисментами. Прыжки, фуэте и прочие балетные движения и пробежки, названия которым Олег и Лера не знали, исполнялись не с отшлифованной техникой престарелых заслуженных артистов, а с детским задором. Обычным детям постоянно хочется бегать, этим детям на сцене — танцевать, танцевать и танцевать. Так, наверное, ставшие на крыло птенцы кружат в воздухе без цели, летают ради полета. А родители сидят в гнезде, которое покидают только по нужде в поисках корма, смотрят на малышню с грустной улыбкой. Хотя птицы, конечно, не улыбаются. Олег это знал точно, но в последнее время постоянно ловил себя на образах и сравнениях, подходящих для сентиментального графоманского романа.
Олег никогда не любил балет. Обычно действие на сцене напоминало ему гигантскую заводную игрушку со множеством женских фигурок на пуантах и в пачках и мужских в бесстыдных трико. Перетруженные ноги балерин, их размалеванные лица не вызывали у него восхищения или сексуального интереса, а только мысли о дрессировке, навеянные знаниями о том, как долог и физически труден путь этих каторжников из «Лебединого озера». Однако на студенческом концерте Олег первые поразился пластике юного человеческого тела, его гармонии, подчиняющей себе музыку. Или, напротив, музыка диктовала телу головокружительные полеты? Не важно. Кто разбирается в причинах удовольствия, получая это самое удовольствие? Происходившее на сцене не завораживало, не вгоняло в транс, о котором взахлеб рассказывали балетные фанаты, напротив — будоражило, веселило. Выйдя на улицу после концерта, Олег показал Лере свои руки — красные ладони, отбитые в горячих аплодисментах. А Лера, рассмеявшись, в ответ протянула ему свои ладошки, такие же пылающие.
Их оценки увиденных фильмов или спектаклей всегда совпадали. Хотя если бы Олег изредка был внимательнее и не торопился первым высказать свое мнение, он заметил бы, что у слушавшей его Леры, происходит какая-то работа ума, переоценка увиденного. Она не подстраивалась под его заключения, просто считала Олега истиной в последней инстанции, до которой ей надо расти и расти.
Так бывает только в начальный, бутонный, период любви. С какой стороны ни глянь на распускающийся цветок — кругом красота. Услышь Олег сомнения Леры, ударился бы в аргументы, доказывал свою правоту. И в итоге радовался бы силе своего убеждения. Если бы заметил, что Лера молчаливо воспринимает каждое его замечание как аксиому, то гордился бы еще более. Лера, в свою очередь, переживала ни с чем несравнимое чувство абсолютной уникальности своего избранника. Олег гений, тут нет сомнений.
Перемены в обоих заметили сослуживцы и коллеги. Кроме некоей расслабленности, задумчивости и улыбок без повода, наблюдалось также наличие специфических, прежде неотмечаемых знаний. Олег давал советы женской части коллектива, как выбрать меховое изделие хорошего качества. Лера на примере норок и соболей объясняла швеям разницу между генотипом, фенотипом и геномом. На что директор их маленькой фабрики сказал, что Лере пора замуж.
Заведующая соседней лабораторией не поленилась притащить на работу свою новую песцовую шубу, подсунуть ее Олегу с просьбой определить, были песцы в весеннюю или осеннюю охоту пристрелены, и как скоро эта шуба облезет, не лучше ли сдать обратно в магазин. Олег от такой бесцеремонности вначале опешил, а потом сказал с умным видом, что песцы искусственно выращенные, программа линьки у них сдвинута, на ваш век хватит. Словом, наговорил сорок бочек арестантов.
Лера как-то призналась Олегу:
— Я теперь живу как летаю на волшебных качелях счастья. Утром я радостно убегаю из дома, потому что вечером встречусь с тобой. А когда мы расстаемся, то я лечу домой в предвкушении новых веселых открытий к Стеше и щенкам.
Стеша благополучно родила пять щенков. Слепые и беспомощные, либо сосущие маму, либо спящие, они до четырнадцати дней напоминали головастых крысят бежевого цвета. Но через две недели у них открылись глаза, окрепли ножки и появился интерес к окружающему миру. Щенки росли стремительно, Лера поражалась: с утра до вечера, за десять часов которые их не видела, возмужали на двести грамм и несколько сантиметров. Загородка с бортиком из фанеры, сооруженная папой Леры — место обитания Стеши и приплода, в котором менялись подстилки из старых газет, перестала выполнять функции тюремной стены. Щенки становились на задние лапы, клали мордашки на бортик и смотрели душераздирающе: выпустите, дайте волю! Загородку убрали, щенки получили свободу и начался, как говорил папа Леры, «беспредел архаровцев». Щенки носились по квартире и, естественно, справляли нужду когда и где захочется, по младенчеству — часто. Они грызли мебель, обои, штукатурку под обоями, неосторожно оставленную обувь в прихожей, в горшках с комнатными растениями разрывали землю, стопку маминых журналов по кулинарии превратили в груду бумажного мусора. За ними невозможно было уследить, приструнить одного-двух получалось, но пятерых сразу — не удавалось. Наозорничав, щенки неслись к маме, устраивали под животом у Стеши борьбу за самый молоконосный сосок.
— Такие маленькие, — говорила мама Леры, — а уже знают, что в первой слева сисе больше всего молока. Вот опять эта сися досталась Первашу.
— Этот не упустит! — с гордостью подтверждал Лерин папа, у которого Перваш — первый из родившихся щенков — ходил в любимчиках.
Дождавшись пока щенки насытятся, отпадут — теплой кучкой, переплетясь головками, лапками, хвостиками уснут — родители делили обязанности.
— Подотрешь, что нагадили? — спрашивала мама.
— Нет, ты убирай. Я Стешку выгуляю, а потом нам для архаровцев еще фарш в мясорубке прокрутить и творог сделать. Чтоб меня так в детстве кормили, как Лерка в своих Интернетах вычитала.
Вместо одного месяца Лера решила подрастить щенков до двух месяцев. Так лучше для их здоровья — приучить к заменяющему материнское молоко прикорму, чтобы будущие хозяева не испытывали трудностей, точнее — щенки не страдали от смены еды. Но это была отговорка — расставаться с архаровцами не хотелось. Нанося материальный ущерб квартире, они создавали в доме атмосферу постоянной безотчетной радости и умиления.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
