Только все они оказались пирожки ни с чем, а схарчили мы в данном конкретном случае по пирожку с гвоздями. Лично Декан двойную порцию оприходовал. Шибко умному всегда что-нибудь дверью прищемит. От собственной уверенности оглядываться забывает. А здесь оглядываться на каждом шагу не помешает. Эта долбаная местность любого умника научит на цырлах передвигаться, чтобы учитывать все окружающие обстоятельства. Короче, заныкался я неподалеку, чтобы иметь возможность наблюдать, как Декан с Хриплым будут неизвестный металл со дна добывать. Почему неизвестный? Так он хоть наиновейшей конструкции прибор этот, а насчет того, какой именно металл, полный молчок. Предполагай, что желаешь. А у Декана прицел только на рыжье, никаких других вариантов. Поэтому, когда я рванул от верного своего загибона, он мне вслед только пообещал, что никто не узнает, где могилка моя. Но стрелять не стал, хотя имел такую возможность. У меня даже надежда обозначилась на дальнейшее существование. Лежу за каменюкой и наблюдаю сверху. Дает он Хриплому стакан водяры и начинает веревкой обвязывать. Хриплый, несмотря на допинг, смурной стоит, как зэк на шмоне. Никакого энтузиазма насчет предстоящего купания. Я даже ему сочувствую со своего места наблюдения. Себе тоже сочувствую. Сомнения всякие внутри начинаются – откуда в этой абсолютно не населенной водной артерии может металл образоваться? Может, правда, Башка туда свое рыжье зафуговал, и Хриплый сейчас начнет его килограмм за килограммом на поверхность поднимать. А я при всем при этом буду присутствовать только в качестве нежелательного свидетеля, которого, как использованный гондон, в обязательном порядке в унитаз спустят. И такой на меня от этих соображений смурняк накатил, хоть в воду бросайся. Не знаю, что на меня накатило – бросился! Ей-богу! Солдатиком прямо в центр намеченного погружения. Хриплый с Деканом чуть от этого самого… инсульта не загнулись. Или инфаркта? Без разницы. Пока я под водой находился, Декан остальную водяру в один присос употребил, так на него мой смертельный номер подействовал. Хриплый – тот вообще в потрясении находился до самого темного вечера. Смотрит на меня и только бестолковкой крутит, словно его крупным полешкой промеж глаз удивили. Не крупным его не удивишь, разозлится только. Ну да, так и нырнул, в одежке. Сапоги только скинул, пока бежал. Плавать не умею? С пацанячьих лет как налим передвигаюсь и ныряю в случае чего. Это, шеф, военная хитрость с моей стороны, чтобы не наезжали, когда не требуется. А то где споткнешься, там и загнешься. Да и какая разница, когда черти дразнятся? А черти нам тогда тот еще сюрприз приготовили. Разглядел я на дне какую-то хорошо упакованную штуковину, маленько не врезался в нее прямой наводкой при погружении. Уцепил, тащу наверх… Пока тащил, успел сообразить, на какой фигне прибор заклинило. Банки! Консервы! Тушеная говядина в неимоверном количестве. Все дно, насколько дыхалки хватило разглядеть, покрывают. Вот именно – в целом нераскрытом виде. А что говядина, это мы потом распечатали. Магазину средних размеров на месячную норму активной распродажи. Я, естественно, безмерно удивляюсь этому обстоятельству и всплываю наверх с очень даже интересным грузом. Декан его у меня немедленно конфискует, не дает даже в лодку забраться. Начинает вроде как распаковывать, а в следующий момент штуковину, которую я с риском для жизни выудил, кидает обратно в воду и врубает мотор на полную мощь. Такой вираж заложил, что Хриплый от меня неподалеку хряпнулся, того и гляди, на дно свалит от полного недоумения происходящим. А на следующем вираже Декан вместе с нами решил поплавать, поскольку лодка от такой крутой жизни в топляк вмазалась. Встала на дыбки и навсегда исчезла с поверхности. Мы даже место погружения толком не засекли. Не до нее в тот момент было, на берег из последних сил выгреблись. Чего такого я со дна выудил? Предлагаю, как научному руководителю, выдвигать эту самую… гипотезу. Догадаться то есть. Хотя в данном конкретном случае бесполезняк. Поскольку, как я понимаю, кандидат по птичьим наукам со взрывчаткой огромной силы дел не имел. Или ошибаюсь? Все правильно – иметь не мог. Какая взрывчатка? А хрен ее знает. Я тоже с ней раньше никаких делов не имел и иметь не собирался. Потому что бздиловатой породы. В общем, остались мы втроем на берегу, как Робинзоны Крузы, если не хуже того.
Кажется, именно в это время я разглядел в глазах сидевшего напротив рассказчика почти нескрываемую насмешку над развесившим уши руководителем научной экспедиции. Хотя, возможно, могло показаться от неверного освещения – язычок фонарного огонька от долгого бездействия никак не мог приноровиться к своему возобновленному существованию и то и дело то скукоживался, то разгорался, меняя выражение наших лиц от сосредоточенного внимания до сонного безразличия. Вот и показалась насмешка – слишком неправдоподобными выглядели россказни Рыжего.
– Тебе бы, дорогой, в писатели податься с такими фантазиями. Про заколдованное место после Николая Васильевича Гоголя вроде бы никто больше не писал. Успех гарантирован. Только я, честно говоря, думал услышать что-нибудь более правдоподобное. У меня ведь не заржавеет проверить наличие консервов. Подкрепим свой рацион бесплатной тушенкой. Место покажешь?
– Нырять будете? – с неожиданным интересом спросил Рыжий.
– Почему нет? Любопытно все-таки. Найду хоть одну банку, сразу повышу в должности до старшего лаборанта. Только думаю, ты сейчас заявишь, что вы их все повытаскивали. Декан, наверное, заявил, что в банках не говядина, а золотишко.
– Была у него такая мысля, – согласился Рыжий. – Только мы с Хриплым еще раз купаться категорически отказались. Пришлось ему самому потом проверку соображать.
– Проверил?
– Добыл пару банок.
– Ну и?
– Говядина. Свежак. Ей при здешней температуре, как в холодильнике. Будешь нырять, убедишься. Там не так чтобы глубоко. Метра три, не больше. Завтра покажу. Только ту штуковину, от которой Декан чуть в дубари не прописался, советую с места не беспокоить. Он тогда базарил, что от одного только к ней прикосновения могло нехилое землетрясение местного масштаба получиться. Я когда осознал, поседел в нескольких местах от последующих переживаний. Вот, смотри, можешь убедиться.
– Тогда последний вопрос. Как вы без лодки и без посторонней помощи живыми отсюда выбрались? Вы же остались «без никому» – так, кажется, ты выражался про безнадежное положение?
Рыжий, не отвечая, выбрался из-за стола, присел на корточки перед печкой, подбросил пару полешек и застыл, завороженно уставившись на огонь. Я не переспрашивал, полагая, что своим вопросом загнал рассказчика в тупик и теперь он размышляет то ли над новой «залепухой», то ли над тем, как признаться в невозможности довести свои измышления до удобоваримой концовки.
– Это самое… Я
