бы, что тот сбит с толку его формулировкой.
— Можно подробней? — спросил тот. — И, если можно, более простыми словами.
— Ну, вся эта афера с телепортом нужна для отбора сил у проходящих через него магов, насколько я понимаю, — проговорил преподаватель. — Я просто участвовал в подборе носителей для паразитов, поэтому в курсе.
— Всё так, — ответил куратор.
— Так вот, первоначально у нас был проект такую штуку вставить в арку проверки уровня. Мы через неё студентов дважды в год прогоняем. Силы у них, по большей части, неучтённые. Да и в пубертатном возрасте там этой магии, как у дурака махорки. Никто даже не заметит пропажи и искать не будет.
— Это действительно интересно, — кивнул куратор. — Я обязательно передам ваше предложение. Всего доброго.
* * *
Оставшись в одиночестве, Орлов просмотрел список студентов, который представил ему преподаватель академии. Собственно, дело оставалось за малым. Сравнить этот список со списком гостей, приглашённых на свадьбу Долгоруковых.
И таким образом можно будет найти дикого эфирника.
Самое странное во всём этом, что неучтённым магом эфира оказался не Державин. С другой стороны, а почему Орлов подумал на него? У него же развился уровень по магии воздуха. Эфирнику это не нужно, он пользуется другими ресурсами.
Наконец, завершив ручную сверку более чем тысячи гостей со списком студентов-старшекурсников, Орлов нашёл одно единственное совпадение.
* * *
Не успел я вернуться домой, как меня вызвали вниз.
— В чём дело? — спросил я Кристофа. — Почему нельзя решить вопрос без меня?
— Ваша светлость, вас ожидает курьер, — невозмутимо проинформировал меня слуга. — Строит из себя важную птицу. Говорит, что может отдать конверт исключительно вам в руки. И никак иначе.
— Хорошо, сейчас спущусь.
Курьер, ожидавший меня в холле, действительно выглядел необычно. Он, скорее, походил на клерка средней руки, нежели на мальчика на побегушках.
— Здравствуйте, — кивнул ему я. — Никита Державин, к вашим услугам.
Прежде чем ответить, курьер с видом человека, неумело строящего из себя аристократа, посмотрел в свой телефон, судя по всему, сверяясь с фотографией.
— Рад приветствовать вас, ваше сиятельство, — церемонно произнёс он. — Я представляю банк «Империал». И у банка для вас есть специальное письмо.
Во мне шевельнулось чувство тревоги.
— Что за письмо? — поинтересовался я.
Вместо ответа курьер открыл папку и достал оттуда конверт из твёрдой теснённой бумаги. Клапан был натурально запаян сургучной печатью, как в далёком прошлом. От всего этого представления у меня даже глаза раскрылись шире обычного.
Я потянул руки к конверту, но курьер остановил меня.
— Сначала распишитесь здесь… здесь… и здесь, — он убрал ручку и протянул мне конверт. — Банк «Империал» благодарит вас за выбор нашего учреждения и желает вам всего доброго.
Проследив за выходящим из дверей курьером, я опустил глаза на конверт. Судя по весу, он был почти пуст.
И предчувствия не обманули меня. Внутри был лишь электронно-магический ключ с надписью «Империал» золотом на чёрном фоне. И записка, текст которой заставил меня врасти в пол.
На ней значилось:
«С любовью, мама».
Только вот мама моя умерла, давая жизнь Карине. Могла ли она прислать этот конверт из прошлого? От чего этот ключ?
Слишком много вопросов. Мозг начинал плавится от информации, одномоментно свалившейся на меня. Внутренний датчик тревоги упорно поднимался к критической зоне.
Я решил, что в этом доме найдётся человек, способный мне помочь. Если, конечно, он не уехал куда-нибудь по делам.
Я вытащил телефон и набрал номер.
— Дед, привет, — сказал я, когда Игорь Всеволодович взял трубку. — Ты у себя?
— Да, читаю отчёт строителей и, мягко говоря, негодую, — ответил он. — Что-то случилось? У тебя голос какой-то странный.
— В общем, да, — согласился я. — Поднимусь?
— Конечно.
Через пять минут я был уже на этаже у деда.
Он покрутил в руках карточку и листок с подписью.
— Не знаю, — сказал он. — Почерк твоей матери я не помню, поэтому не могу сказать, её это или нет. А вот насчёт карточки очень даже могу. Это действительно карточка банка «Империал». С её помощью открывается индивидуальная депозитарная ячейка высшего приоритета.
— И что может быть в этой ячейке? — спросил я.
— Да всё, что угодно, — ответил дед. — От денег и золота до прав на какой-нибудь древний замок. Чтобы ты понимал, в таких ячейках хранятся только очень дорогие и секретные вещи. Например, копии родовых завещаний. Моё лежит ровно в такой же. И да, совсем недавно я его изменил.
«Спасибо дед, — подумал я, — не стал бы ты об этом упоминать, если бы меня это не касалось. Что ж, будем знать».
— А что-нибудь вроде бомбы там может быть? — спросил я. — Или яда?
— Исключено, — ответил дед. — Это самый защищённый банк в России. Ты представляешь, как они пекутся о своей репутации? Система безопасности там с лёгкостью может посоперничать с той, что применяется во дворцах императора.
— И всё же это подозрительно, — сказал я.
— Тут соглашусь, — проговорил дед. — Действительно подозрительно. Если хочешь, я поеду с тобой.
— Это было бы просто отлично, — ответил я. — Потому что я совершенно не понимаю, чего ждать от всего этого.
— Возможно, хотят устроить засаду где-то по пути, — пожал плечами дед. — Что ж, тут мы их сильно разочаруем. Потому что поедем мы на моей машине. Бери документы, а я пока вызову водителя.
К банку, располагавшемуся в историческом центре Москвы на Арбате, ехали практически молча. Странно, но строки «С любовью, мама» всколыхнули во мне целый сонм чувств. Причём, как в душе, так и в памяти самого Никиты Державина, от которого уже почти ничего не осталось.
Нас с ним объединяло то, что мы оба росли без материнской ласки. И вот эта пустота где-то внутри иногда напоминала о себе.
На входе наш ждали швейцары в форменных ливреях. Они распахнули нам дверь, за которой уже ожидал администратор.
— Никита Державин? — уточнил он, глядя на меня.
— Да, это я, — ответил я, протягивая документы.
Сверившись со своими данными, администратор пригласил нас в лифт. Поехали мы не вверх, а вниз и ехали довольно долго. Я насчитал этажей десять, не меньше. Выйдя, мы оказались в небольшом холле, обставленном весьма уютно.
Чувство тревоги зашкаливало.
Я почувствовал, что на моём лбу выступает пот.
В это сложно было поверить, но мне не хватало воздуха.
Тогда я прикрыл глаза. Вдох-выдох. Всё, тревожность прошла, уступив место уверенности. Кто бы не создал эту ловушку, я в неё не попадусь.
— Вам, Игорь Всеволодович, придётся остаться тут. Вход лишь для лица, на которое зарегистрирована ячейка.
— Я знаю правила, — кивнул дед и устроился на удобном диване, после чего посмотрел на меня и сказал: — Внутри с тобой ничего не должно случиться. Я буду ждать тебя здесь. Наши ребята стоят по периметру и не допустят нападения. Так что ни о чём не переживай.
Легко сказать, но, когда совершенно не знаешь, что тебя ждёт, очень сложно сохранить ледяное спокойствие.
— Возьмите, — сказал администратор и протянул мне странное устройство, с одной стороны которого располагался небольшой раструб, похожий на динамик. — Внутри по нашим правилам полная конфиденциальность: никаких камер и микрофонов. Визит рассчитан на час. Если нужно будет выйти раньше, нажмёте на эту кнопку и вызовете меня. То же самое, если время нужно будет продлить. Через динамик вы услышите обратный отсчёт, когда ваш час будет подходить к концу.
Я кивнул.
Администратор нажал скрытую от глаз кнопку, затем набрал что-то на своём смартфоне, и передо мной распахнулась сейфовая дверь, которую вряд ли взял бы тот взрыв, что разворотил дедов небоскрёб.
Дождавшись, пока дверь за мной закроется, я подошёл к ячейке.
Открылась она от одного прикосновения электронно-магнитным ключом, причём совершенно бесшумно.
Внутри стояла небольшая коробка в упаковке из грубой бумаги. На клапане присутствовала такая же сургучная печать, как и на конверте.
Я вытащил коробку, сорвал бумагу и положил на небольшой столик.
Оставалось только открыть крышку.
Я поднёс коробку к уху. Никаких движений, тикающих звуков или чего-то подобного.
Только моё сердце колотилось в каком-то бешенном ритме.
Я закрыл глаза и вдохнул. Затем выдохнул, успокоив кровообращение, и открыл глаза.
Что там такого может быть?
«С любовью мама», — значилось в записке, которая лежала в моём кармане. Вот только не верил я этой записке.
Что ж,
