а упала совсем. Наконец, в серых глазах Кира появилась тень новой эмоции, словно огонек светлячка, всплывшего в темноте.
— Ты расстроена. Думаешь о нём?
Я улыбнулась ему тихой радостью и вспыхнувшей надеждой. В моих глазах он прочел все это — это было видно по его лицу. Он смотрит на меня. Он видит меня. Сейчас мы одни, и никакие обстоятельства в данный момент нам не мешают. От переполняющих меня эмоций я неловко утыкаюсь ему лицом в грудь, стараясь не показать, что готова расплакаться. Его руки тут же легли мне на спину, укутав, словно теплым пледом.
— Так чем же ты расстроена? — его голос звучал растерянно.
— Ты меня обидел. Ты был очень груб со мной, а потом не обращал на меня внимания. И об отце, конечно, тоже думаю. А ещё думаю о Полине и диком оборотне. Как видишь, скучать мне не приходится.
Только после того, как озвучила Киру всё, что меня беспокоит все последние дни, я поняла, как недооценивала сама свои же переживания. Да, теперь у меня есть Лиза, но что-то всё время мешало испытать то самое удовлетворение и облегчение. И вот оно — в объятиях светловолосого парня. Моего парня из Параллельного мира.
— Мы справимся, — слышу его голос возле своего уха.
Мы. Да, мы справимся.
***
Не долго нам пришлось ютиться в пещере. Уже через несколько минут не осталось и кусочка от серой безобразной тучи — она и в самом деле величественно проплыла мимо, совершенно не заинтересованная в поливании своими слезами местные леса и поля.
Мгновение, и я снова на драконе прорываюсь сквозь уже ясное небо, встречая ветерок с влажным ароматом и свежестью. Крылья мерно разрезают воздух, мощные, но бесшумные.
В один момент мы снова пошли на снижение, и я понимаю, что то самое место, которое хотел показать мне Кир, уже прямо под нами. Одна драконья лапа плавно опускается на землю, затем вторая. Секунда и дракона заменяет человек.
Я знаю, обычно Кир приземляется более порывисто, вызывая подобие землетрясения, но не со мной. Посадка оказалась мягкой — я её едва почувствовала. Впрочем, как и в прошлый раз, когда мы прятались от дождя.
— Кажется, я нашёл способ научиться правильным приземлениям, — Кир словно прочитал мои мысли.
— Какой же?
— Буду всюду таскать тебя за собой. Ты — мой стимул быть более осторожным, чтобы не навредить.
Такой ответ вызвал у меня волну смущения, и я спешу переключить внимание на другую тему:
— Итак… Что же ты хотел мне показать?
Оглядываюсь по сторонам, чтобы обнаружить поляну с непривычно огромными колокольчиками до полуметра в диаметре. Ярко светит луна; и только благодаря её свету я вижу закрытые бутоны этих крупных цветов с капельками влаги на них.
— Они закрылись от дождя, — заговорил Кир. — Эти колокольчики не переносят солнца, предпочитают вести ночной образ жизни. Я хотел показать как светится их пыльца в темноте, когда другие цветы спят, но сырости они боятся — прячутся.
— Как жаль, что я их не увижу.
— В другой раз обязательно увидишь.
— В другой раз? — поворачиваюсь к Киру.
— Если захочешь, — он беспечно пожал плечами, но едва успел спрятать взволнованное выражение глаз.
— Когда я сделаю то, что должна, вернусь домой. Как же мы увидимся?
— Портал?
— Твоя бабушка будет каждый раз его открывать из-за меня?
— Она не такая злая, как ты думаешь.
— Я не думаю, что она злая. Уже нет.
— А открывать она его будет из-за меня. Я просто скажу ей, что ты мне нравишься.
У меня перехватило дыхание.
— Она будет рада, — продолжал Кир.
«Ведь благодаря мне ты не устраиваешь землетрясений», — шучу я мысленно, не решаясь что-либо говорить вслух.
Лёгкий шелест нарушает тишину ночи, и мы в изумлении наблюдаем, как колокольчики раскрывают свои лепестки выпуская свет до сих пор скрытой пыльцы. Сейчас цветы кажутся мне даже ещё больше, чем показалось изначально.
— Ты обещал мне поцелуй, — волшебство светящейся пыльцы придаёт мне смелости. — Сейчас самое время.
Неожиданно колокольчики распространили лёгкий фруктовый аромат; подул тёплый, отдающий свежестью после дождя, ветерок; свет луны будто замерцал…
Касание губ мягкое, обволакивает теплом мятного чая. Я заметила давно, он любит мятный чай. Большие ладони обнимают хрупкую меня, я прижимаюсь ещё крепче, помогая, тянусь, раскрываюсь, как те самые колокольчики. Глажу крепкие плечи, изучаю контур губ и плавлюсь воском свечи, утекаю в невесомость. Прижимаюсь ещё крепче, боясь исчезнуть, растаять окончательно, но Кир держит: он настойчив, усиливает напор губ, изучает языком. Может ли быть ещё слаще? Нет ничего возвышенней нашего единения, этого момента — самого лучшего из всех. Просто здесь и сейчас: только я и он. Больше ничего не нужно, и сердце горько сжимает от мысли о возвращении в реальность и скоротечности минут истинного счастья.
Глава 42, в которой возникает потенциал для ссоры и обиды
Кир
"Когда я сделаю то, что должна". Ладно, я так больше не могу. Мне нужно сказать то, что тяготит меня уже долгое время. Сейчас, когда мы вдвоём, под покровом ночной тишины.
Я дал Ульяне возможность полюбоваться ночными цветами, но поспешил доставить обратно на территорию замка — в безопасность. К тому же опасался того, что девочка замёрзнет, а мне даже не скажет. Таким образом, мы решили продолжить наше свидание уже здесь — в саду бабушки.
— На самом деле не должна, — говорю заветную фразу, что крутится в моей голове постоянно.
Ульяна в недоумении хмурит брови, но продолжает послушно следовать за мной прогулочным шагом вдоль розовых кустов бабушки.
— Не должна? А если ваш новоявленный "охотник" вдруг наотрез отказывается принимать в этом участие? Вы садите его в тюрьму? Убиваете? Закрываете доступ к Немагическому миру? Что с ним случилось бы, если бы он сказал, что ничего вам не должен?
— Ничего. Мы отпустили бы его домой без какого-либо принуждения, — на этом моменте девушка скептично сощурилась. — Но мы не просто так обращаемся к Оракулу за помощью. Он не станет указывать на человека, который не хотел бы или не справился бы с такой задачей.
— Какой-то бред! Да если бы я сразу знала, что могу просто отказаться и не вестись на ваши угрозы, то и пальчиком бы не коснулась арбалета и стрел!
— Тебе никто не угрожал, Ульяна… Просто забыли уточнить некоторые детали. Точнее… отложили на другое время.
Девушка вдруг встаёт в явно рассерженную стойку, уперев руки в бока.
— Забыли они. Ничего вы не забыли — чистой воды манипуляция, чтобы потянуть время и
