великую».
Историки не только к факту крещения Ярополка Святославича относятся настороженно, что для многих это все еще остается неприемлемым, но и к возможности переговоров о браке с Итой фон Энинген. Владимир Пархоменко, выпускник Санкт-Петербургской Духовной Академии и Археологического института, один из крупнейших специалистов по Киевской Руси и человек тяжелой судьбы, считал, что все контакты Ярополка и римского папы Бенедикта VII были связаны с польской проблематикой. В. Т. Пашуто в книге «Внешняя политика Древней Руси» и П. П. Толочко в статье «Крещение Ярополка Святославича», с разных позиций подходя к проблеме, в принципе не допускают мысли о возможности принятия Ярополком христианства. Посольство же к Оттону II, в частности, то, что оказалось в Кведлинбурге, объясняют участием в многосторонних переговорах. Н. Ф. Котляр в книге «Дипломатия Южной Руси» хоть и допускает переговоры о браке Ярополка с одной из представительниц династии Людольфингов, продолжает считать Иту фон Энинген последней женой Владимира Святославича (той, о которой упоминает Титмар Мерзебургский). А. В. Назаренко в ряде статей пытается доказать факт крещения Ярополка Святославича и полагает, что имелась «Русская епархия», являвшаяся составной частью Магдебургской митрополии, основанной и руководившейся епископом Адальбертом. Правда, Адальберт был из Киева выпровожден, и сам он, и его митрополия были «миссийными», т. е. «в процессе создания», а еще вернее, существовавшими в воображении и «на бумаге», возможно, для отчетности перед папой и императором. Но, вот то, что Ита была или могла стать женой Ярополка, А. В. Назаренко категорически отрицает: основным его аргументом является невозможность князя-христианина, каковым автор справедливо считает Ярополка Святославича, быть фактически двоеженцем. Ведь согласно «Повести временных лет» он уже имел жену. После захвата Киева, как сказано у Нестора, «Владимир же стал жить с женою брата своего – гречанкой, и была она беременна, и родился от нее Святополк». И тут же нравоучительно и с «заходом» на будущее, летописец нравоучительно добавляет: «От греховного же корня зол плод бывает: во-первых, была его мать монахиней, а, во-вторых, Владимир жил с ней не в браке, а как прелюбодей».
В самом деле, обойти такой источник, как летопись Нестора, ради утверждения правды какой-то «Генеалогии Вельфов» и трудно, и вряд ли стоит. Однако же, прежде всего: наличие жены никак не мешает ведению переговоров с Оттоном П. Союз со Священной Римской империей, скрепленный браком, открывал, во всяком случае, так казалось, новый вектор политики, в том числе и торговый, всей Руси. Это делало бы Русь более динамичной и независимой в своем развитии. Во всяком случае, она более не была бы привязана к гордой и капризной Византии. Ради этого можно было пойти на многие жертвы. В том числе, и на развод. То, что о браке Ярополка I с Итой фон Энинген ничего не говорится ни в одной из официальных императорских хроник, ни в русских летописях (даже намеком), указывает, скорее всего, на то, что она на Русь, очевидно, и не приезжала. Брак мог быть оговорен, после чего начались сборы, но в Киеве произошла узурпация власти, во время которой Ярополк I не только утратил власть, но и жизнь. Соглашение было аннулировано, так сказать, «по факту события», и это, конечно, была большая неудача и для Рима, и для Германии. Рим утратил возможность превратить фиктивную «русскую епархию» в реальную, а Германия лишилась союзника против Византии, Чехии и Польши. О неудачах династии не любят распространяться, поэтому никакого следа в официальных хрониках нет. А вот для Вельфов это тот факт, который подчеркивает значительность этого чрезвычайно амбициозного и тщеславного клана. Не упомянуть о том, что представительница их многочисленной семьи была «королевой руггиев», было бы непростительно. Конечно, честнее было бы указать – «могла стать королевой руггиев». Но «честнее» вовсе не означает «правильнее» с позиции политики феодальных синьоров средневековой Европы.
Была или нет Ита фон Энинген реальной женой Ярополка I, доехала ли она до Киева или нет, дожила ли до того времени, что ее повстречал Титмар Мерзебургский, или тому повстречалась иная женщина, или, быть может, свидетельства его на поверку (которую уже вряд ли можно провести) явились фантазией – все это не так уж и важно. Это частности, которые не мешают видеть главное. А главное – это то, что Ярополк Святославич был христианином, и то, что он активно вел переговоры о союзе с императором Оттоном П. В сущности, хоть это и не совсем то же, что делала княгиня Ольга, иначе и не могло быть, т. к. политика – «товар скоропортящийся» и подвержен изменениям в соответствии с новыми целесообразностями, но в целом его вполне можно рассматривать как продолжателя дела своей великой бабки.
Княгиня же, неизменно оставаясь верной союзу с Византийской империей и видя в ней высокий образец для подражания как в сфере политической, так и культурной, относительно нее, тем не менее, не обольщалась. Жесткая ориентированность торговли Киевской Руси на Византию делала Древнерусское государство опасно зависимым от империи. В свою очередь, Константинополю было весьма выгодно сосредоточить Русь исключительно на себе, рассматривая ее как своеобразный «довесок» к империи, источник ресурсов и резервов. Такая сосредоточенность позволяла бы византийцам манипулировать Русью, контролировать ее рост и развитие, постоянно держа ее на «вторых ролях», «вечным подмастерьем». Качественное отличие византийской культуры и духовной, и интеллектуальной, и художественной, от Западной Европы, которая хоть и пережила Каролингское Возрождение, но недалеко ушла от эпохи варварских королевств, княгине Ольге было отлично видно: в вопросе веры, т. е. принятия христианства, она предпочитала ориентировать на Византию как на «естественное продолжение» Римского мира, как на «первоисточник», хранящий дух апостольских времен. Принятие веры предполагало и восприятие культуры.
Но согласиться в политике на роль вечного «подмастерья» княгиня Ольга не могла. Лучшее средство для «вразумления гордых ромеев» это контакты с Западной Европой. Отсюда ее исключительно «платонический роман» с Оттоном Великим. Основатель Священной Римской империи в отношении Руси только при поверхностном взгляде более серьезен. На самом деле создание им «русского епископства» (естественно, лишь на бумаге) и отправление в Киев посольства епископа Адальберта носит характер сугубо политический: Оттон I отправляется в Рим (962 год) для императорской коронации, и в столь деликатном вопросе ему нужна лояльность византийского императора. «Русское епископство» в политической игре – та искусственно созданная «фигура», которой можно при торге с Константинополем пожертвовать в обмен на признание легитимности императорского статуса короля Германии. Император Роман II где-то около 960 года узнал о создании «Русского епископства», сформированного в Германии. Отношения его с Оттоном I, как и предполагалось, накалились до предела. Адальберт в 961 году отправился в Киев и Оттон I убедился, что его расчет был верен: византийцы в высшей степени нервно реагируют на всякое посягательство кого-бы то ни
