Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
выше. Она через плечо смотрит на меня.
И даже речь меняется. Она теперь говорит тише, спокойней, не так сильно интонируя, немного лениво. Жесты, сопровождающие то или иное слово, становятся мягче. Руки как бы набирают силу, но привычную силу. Она всегда управляла, это очень естественно для нее.
Минут пять она сушит волосы феном и что-то мне кричит.
Потом немного расчесывает их и пылит лаком для волос. Она стоит согнувшись, опустив голову вниз и пылит лаком. Потом выпрямляется, закидывая волосы назад, и поправляет все руками.
– Помоги. – Она берет платье, бросает плечики на кровать, расстегивает невидимую молнию и, переступив ногами через край, подтягивает лямки к плечам. Вначале ткань как будто не знает, что и делать, но в последний момент все вспоминает и ложится на тело идеальной ровной нефтяной пленкой, слегка поблескивающей и переливающейся при движении.
Я застегиваю молнию. Маша оправляет подол и снова смотрит на себя в зеркало.
– Нет. Не так.
Она тянет руки за спину, щипает себя между лопаток и через секунду уже стоит без бюстгальтера.
Стало еще лучше.
Ладони ложатся на бедра, пальцы красиво охватывают талию, она слегка выгибается назад и позирует зеркалу.
– Да. Так определенно лучше.
Выглядит она потрясающе.
– Очень хорошо.
– Ну и отлично. Пошли.
Перед выходом из дома она красит губы яркой красной помадой.
Мы снова в машине.
– Куда теперь?
– В супермаркет.
– Серьезно? Ты не шутишь? Сигареты и шампанское?
Маша смотрит на меня искоса. – Ну почти.
В супермаркет Маша уходит одна и возвращается минут через пять с пакетом. Ставит его на заднее сиденье, и мы снова едем.
– Ты скажешь мне, что ты хочешь сделать?
– Как однажды сказал Ницше, и, я думаю, правильно сказал, «падающего подтолкни».
– Что это значит?
– Ты помнишь, как началась «арабская весна»?
– Протестующие вышли на площадь Тахрир?
– Да. Но помнишь, почему они вышли?
– А там разве было какое-то особое начало?
– Да. Считается, что началом послужило одно событие. Торговец фруктами, к которому в очередной раз пришли полицейские, набрали фруктов и ушли, не заплатив, вышел на площадь Тахрир, облил себя бензином и поджег.
– Сам себя?
– Да.
– И?
– И это, как считается, так возмутило жителей, что они вышли на площадь, и начались массовые беспорядки, столкновения с полицией, которые в конце концов привели к тому, что сегодня мы знаем как «арабскую весну».
– Хорошо. Допустим. Но я все равно не вижу связи с тем, что мы делаем сейчас.
– Как думаешь, политические акторы в России осознают, что они делают?
– Эм… это очень общий вопрос.
– Мы не торопимся.
– Ну я думаю, что осознают. То есть принято считать, что машина власти – это такой очень связный механизм, в котором все более-менее работает вместе, у которого есть цель, и все части эту цель осознают и понимают, но на самом деле это отдельные акторы, которые добиваются своих корыстных целей в рамке того, как им кажется, как устроена система.
То есть они сами понимают, что они делают и зачем. Другой вопрос, что они ведут себя как акторы частные с краткосрочным планированием. Поэтому и кажется, что они не понимают, что система рушится. Если «хаос – это лестница», то любой готов по этой лестнице взбежать ради того, чтобы получить свою часть пирога, возможно поубивав по дороге тех, кто ему мешает.
– То есть?
– То есть они не политические акторы, потому что не ведут себя так, но они акторы, которые используют политические инструменты для достижения своих частных целей. Поэтому и кажется, что в России есть политика. Вот же люди, которые пользуются этими инструментами, значит, что-то есть. Должно быть.
– Именно. А как ты думаешь, если этим политическим акторам, которые, скорее всего, верят, что они настоящие политики, сказать что-то, что они воспримут как политическое высказывание – они его услышат?
– Меняем ли мы систему, или система меняет нас? Так. Хватит. Это не ответ на мой вопрос. Что ты намерена сделать?
– Я намерена его сжечь.
Я замираю в паузе. Не чтобы осмыслить услышанное. Я прекрасно услышал и понял, что она сказала. Я просто не понимаю, что я могу сейчас сказать.
– Маша. Ты собираешься убить человека?
– Представим себе, что ты стоишь у железнодорожных путей и видишь, как по ним несется неуправляемый поезд. Ты оглядываешься и вдруг замечаешь, что к этим железнодорожным путям привязано пять человек. У тебя нет времени их отвязать, ты не успеешь позвать на помощь. Все, что ты можешь сделать, – это перевести стрелку, и тогда вагон поедет по другому пути.
Но вдруг ты замечаешь, что и на другом пути лежит привязанный человек. Но всего один.
Что ты будешь делать? Переведешь ли ты стрелку?
– Маша. Мы не в задаче про вагонетку. Тем более, что у тебя какая-то извращенная версия, в которой ты решила сжечь людей еще до того, как к ним приедет этот вагон.
– Нет. Не людей. Я собираюсь сжечь сам вагон. Это тоже решение.
Но не просто сжечь. Я хочу, чтобы это стало иконой.
– Маша. Ты хочешь убить живого человека. У которого, я напомню, кстати, есть жена.
– Ну ты же видел видео.
– Ну так это видео будет доказательством на суде.
– Никакого суда не будет, пока вагон не остановишь.
Понимаешь, в задаче про вагонетку все всегда говорят, что это выдуманная история, которая невозможна в реальности, но это не так. Это реальная история. У тебя толпы народа привязаны к рельсам, а по ним туда-сюда катаются безумные, неуправляемые вагоны, в которых сидят люди и решают свои вопросики.
Дело не в моей кровожадности. Ты не должен думать обо мне как о чудовище, которое получает удовольствие от страданий другого. Нет. Я отдаю себе отчет в том, что я делаю. Я знаю, что нет ничего ценнее человеческой жизни, и поэтому, принимая такое решение, я понимаю, как именно я поступаю.
Здесь дело в другом.
Не все такие, как ты. Не все такие, как я. Пусть все остальные ходят и уговаривают. И это правильно. Добрым словом можно добиться многого. Но я выбрала доброе слово и револьвер. Вот прямо сейчас и сегодня. И если я сделаю это сегодня, то завтра доброе слово будет звучать громче и слышать его будет больше народу.
– Это, блять, какое-то безумие.
– Ну не без этого.
Ну хорошо. Давай так. Знаешь, почему ты никак не можешь дописать свой бесконечный роман, а снова и снова его переписываешь? И почему тебя тошнит от любой художественной литературы и тебе кажется, что это все сплошное надувательство,
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
