руку, своей небогатой мимикой меланхолика будто передавая: посмотрим, что можно сделать.
В вертолете президент подводил итоги – привычное для него занятие на исходе дня. В том балансе Алекс Куршин присутствовал лишь косвенно, служа благоприятным фоном как следствие занятного времяпровождения. Не более.
Из встречи в спортзале ВВП вынес немногое и особой новизной не отличавшееся. Куршин только подтвердил его предварительные оценки-прогнозы: без патроната американцев в сделке об иммунитете не обойтись, и, весьма вероятно, ему действительно потребуется посредник со схожими, как у Алекса, выходными данными. Только Алекс, засветившийся у ЦРУ (в чем ВВП убедился еще при просмотре ролика «Моссада») им быть не может по определению… Пусть Куршин его личный выбор, но «призвался» по факту лишь благодаря контр-операции ЦРУ. Следовательно, хочешь, не хочешь, их агент. И только новичок в войнах шпионажа, как Алекс, может уповать на свободу действий. Ведь янки, будто проглотив его автономию, тотчас обложили его семью в Израиле. Наивный, хоть и не отнять полезный…
Реально президента занимало нечто необыкновенное. После осечки в Солсбери, обесценившей внешнеполитическое реноме России до советской трешки, МИД и СВР буквально рыли землю в поиске лазов, чтобы с Западом, сохранив лицо, закулисно сторговаться. Исключение РФ из ПАСЕ, G-8, куда ни смотри, болезненные щелчки по носу едва переместившейся с колен на полную ступню России. Для ее же всесильного, уверовавшего в свою непогрешимость правителя – и вовсе покушение на его место в пантеоне великих.
Заработали большие деньги в виде подковерных подношений европейским политикам и всякого рода толкачам, прочие блага и привилегии. Но дело шло туго, лишь нагнетая разочарование от извечного людского порока – обрастать активами и сибаритствовать на халяву. Многозначительных намеков – тьма тьмущая, но как только долг платежом красен – Крым и восток Украины Киеву обратно. При всем уважении, но как по-другому?..
Да ни в жисть, пусть подавятся! Все на амбразуру с кличем «За суверенитет!»
Но сегодня, наконец, реальная подвижка, которая практически аннулирует российское изгойство. Доложили со Смоленской: сделка с Брюсселем в эскизе готова. Погавкали и успокоились. Высокопородная моська против слона, увешанного немирным атомом, почти заткнулась, поскуливает лишь. Нет против нас приема. Прав был тезка насчет веревки, только не они нам, а мы им ее торганули. И Крым, и «Боинг» почти забыты – костью украинских сидельцев, брошенной им, удовлетворились. Однако сначала стулья ПАСЕ, что в прямом, что в переносном, и лишь потом, с большим зазором, «обмен всех на всех». Но! Без Сенцова, первого хохла, на нашу гавань замахнувшегося… Так что от звонка до звонка, чтобы у прочих и крупицы поползновений не возникало.
Еще недавно ВВП не верил, что многоглавый Брюссель прогнется, принимая порядок, навязываемый Россией, как данность. Нет, он понимал, это не белый флаг, да и сделка еще не утверждена, но даже процеженное сквозь зубы добро – вернуть Россию в содружество цивилизованных государств – маркер гения президента, бросившего обществу самодовольного, зажравшегося декаданса вызов, и в двух шагах, чтобы никогда больше в их обители не вытирать ноги.
Это был его день, не менее выдающийся, чем сноровистый отъем Крыма, лишивший так называемое гуманизированное человечество на время дара речи. День, который в одночасье замел в угол все его страхи и комплексы, снимая остроту у проблемы истечения президентских полномочий, если не нивелируя ее.
Между тем напрашивалось: коим образом с этой стихией эгоцентризма уживается Алекс Куршин, ее антипод, либертанианец-отшельник, к тому же утерявший агентурную невинность? Как продукт одной из черт характера ВВП – зацикленность воплощать некогда задуманное, не признавая собственных ошибок?
Весьма похоже, ответа на вопрос не знал и сам президент.
Глава 19
1 января 2019 г. Москва-сити
Его никто не искал – ни в одном из миров. Ни газета, в которой он вел колонку, ни однокашники, выплеснутые на поверхность коммуникационным бумом, ни считанные родственники, пусть по большей мере анкетные. Долгожданный допуск к интернету лишь подтвердил выведенную им однажды закономерность: одиночество – удел независимых характеров, не вписывающихся в рамки повседневности. Котики, собачки, бантики, анекдоты-прибаутки – и есть реальный дискурс рода человеческого. Критика же гримас бытия продвинутым меньшинством – ложка дегтю в бочке массового медового самообмана эры коммуникаций, омрачающая тот иллюзион.
Все же кое-кто Алексом интересовался. За два месяца – двенадцать фейсбучных предложений подружиться, все – от скучающего возраста дам, домашних и российских. Почему-то он не сомневался: дальше фото, года рождения и рода деятельности «частный предприниматель» охотницы за первой половиной на его страничке, служившей собранием его сочинений, не опускались. Там же отметились и его клиенты, чаявшие до «Последней надежды», вдруг заглохнувшей, достучаться. Ясное дело, не ведали, что он пару лет, как отошел от дел.
Его кодекс требовал ответов вежливости, но сделать этого Алекс не мог. Интернет-то ему дали, но под «подписку о невыезде», пусть устную: пассивная навигация с отказом от дискуссий и переписки, правда, не абсолютным. С согласованными адресатами – через цензора-ретранслятора – пожалуйста, а с одним из таковых – даже вменено. Приоритет этот – его родная, закатанная Роскомнадзором на задворки интернета антиправительственна газета, в которой следовало колонку восстановить.
Перемену статуса и качества возвестил Бондарев, связавшийся с Алексом по скайпу на следующий после его представления монарху день: круглосуточная охрана снята, интернет, пусть с рядом ограничений, открыт, переезд в Москва-Сити, издание трех готовых романов, перевод двадцати тысяч евро в качестве гонорара, полное содержание, то есть аренда апартамента, питание, текущие расходы. Выезд в город, однако, только с сопровождением и только по особым случаям; мейл для утряски бытовых, прочих проблем и даже скайп Николая Бондарева, но собственный мобильный все еще не пойми где.
– Вопросы? – осведомился Бондарев, завершив компактно скомпонованную вводную.
Алекса настолько изумила задача восстановить свою ипостась публициста – и не вообще, а в издании ярого антипутинизма, что брякнул нечто несуразное: «Москва-Сити – это где? В городской черте?» Между тем даже в его трехсоттысячном Ашдоде есть «Сити» – сердце города… При всем том Алекс на самом деле об осколке Манхеттена у Москвы-реки ничего не знал.
Бондарев поначалу нахмурился, посчитав вопрос издевкой, но по искреннему недоумению в лике собеседника вывел: Алекс Куршин, необычнейший в его судьбе персонаж, весьма похоже, об одном из символов российской плутократии, действительно, не слышал. Хмыкнув, с ноткой надменности откликнулся: «До Тель-Авива по-любому далеко. Только не говорите, что ваши жилищные условия, один другого круче, могут не понравиться…»
Апартамент в двух уровнях с панорамным видом на Москву, конечно же, разочаровать не мог, зато обескуражил общий режим
